Пока звучала песенка, в подвал откуда-то проникла оса. Она подлетела к Пекарю и стала жужжать у него над ухом.

— Ну тебя, Зиньзелла, — добродушно отмахнулся Пекарь. — Вечно ты со своими выдумками!

Но оса упрямо кружилась на одном месте, продолжая жужжать. Тогда Пекарь обернулся, увидел нас и от удивления развёл руками. Тесто бухнулось на пол.

— Ты права, Зиньзелла. У нас гости! Коко и я сидели возле жёлоба, всё ещё не могли отдышаться.

— Откуда вы, друзья? — спросил Пекарь и подошёл к нам. От него пахло тёплыми булками и ванилью. Его голос был таким же мягким и приветливым, как у нашей бабушки.

— Мы оттуда… — показал я на люк. — Нас прислал Машинист Дорожного Катка.

— Так, значит, на самом деле за вами гонятся полицейские и Машинист задержал их?! Значит, это правду нажужжала мне матушка Зиньзелла?! — всполошился Пекарь. — А я-то, глупец, подумал, что она шутит!

— Какие тут могут быть шутки! — хмуро прозвенела оса, а Пекарь зашагал туда-сюда, начал смотреть по сторонам.

— Нужно что-то решать… Надо куда-то вас укрыть… Придумал! — хлопнул он себя по лбу— Петух залезет в пустую квашню, а мальчик оденется пекарёнком.

И в один момент месье Коко, бравый генерал, отважный капитан, оказался в квашне из-под теста и был закрыт деревянной крышкой. А на мне, как на вешалке, повисла большая белая куртка Пекаря. Но я подвернул повыше рукава и получилось как нельзя лучше.

— А теперь, — сказал Пекарь и сунул мне в руку душистый калач, — извини, брат, но я должен бежать на помощь Машинисту.

Пекарь выключил печь, схватил дубовую скалку, побежал к двери.

— Я тоже с вами… — кинулся было я за Пекарем. Но тот ответил, что малыши для горячих дел не годятся, и захлопнул за собой дверь.

Мы остались вдвоём с Зиньзеллой. Если, конечно, не считать Капитана. Но тот сидел в квашне — и ни гугу. От волнения он потерял голос.

Я разломил калач, половину сунул в квашню петуху, а другую хотел разделить с матушкой Зиньзеллой. Но она ответила, что предпочитает фруктовый сок да сахар, и мне пришлось ужинать в одиночку.

Я сидел на мешке с мукой, отщипывал от калача мякиш и вздыхал.

— Не печалься, — сказала оса. — Всё будет хорошо.

— Но ведь наш сундук остался во дворце, на самой, на самой верхотуре… А как мы уедем без сундука? — сокрушался я.

— Ты ошибаешься. Сундука во дворце, на вышке, нет. Его спрятали в саду, рядом с главным фонтаном. Так распорядился Жабиан Усатый, когда вас утащили полицейские. Я всё видела, я всё слышала. Я была в башне, когда вы упали на стол с посудой. Я залетала туда, чтобы взять немножечко апельсинового соку.

— А кто такой Жабиан Усатый? Неужели тот сердитый господин?

— Он самый.

— Но почему у него такое странное имя? Зиньзелла даже всплеснула крылышками:

— Странное? Ничего не странное. Ты и представить себе не можешь, какой он скверный тип! Знаешь, что он придумал однажды?

— Что? Какую-нибудь бомбу?

— Хуже! Он решил взять к себе на злодейскую службу всех зверюшек и таракашек. Ежам он сказал: колите прохожих в босые пятки! Ужей он подучивал забираться к ребятам в постели! А лягушатам приказывал прыгать в кружки с молоком…

— Ну да! — не поверил я и поёжился.

— Вот тебе и да! Он и наш осиный рой приглашал к себе на службу.

— И вы согласились? — испуганно кукарекнул из квашни Коко.

— Вот ещё! — сердито отмахнулась оса. — Не на таких дураков напал Жабиан! Я своим собственным жалом так тюкнула злодея в лоб, что он три дня не выглядывал из своей дворцовой вышки.

— А ужи, ежи? Что они сделали?

— А они и лягушата в это время удрали кто куда. Кто за город в лес, кто в овраг. А мы, осы, с тех пор живём здесь, в подвале, у доброго дядюшки Пекаря.

— А где живут здешние петушки и куры? — опять высунулся из квашни Коко. — Разве нет здесь поблизости куриного городка?

— Да, да! Расскажи нам, пожалуйста, о здешних куриных делах, — поддержал я товарища. Нам обязательно нужно про них всё узнать, ведь мы же ищем куриную столицу Валяй-Форси.

Но только Зиньзелла собралась рассказывать о курах и петушках, как дверь пекарни затрещала и затряслась под тяжёлыми ударами. Так стучать могла только полиция!

Я выпустил калач из рук.

— Открой, — шепнула оса. — Иначе они высадят дверь. Я почерпнул пригоршню муки, размазал по лицу и откинул дверной засов.

В пекарню ввалилась ватага полицейских. Командовал ими наш знакомый с подушкой под мундиром. А кривого с ними не было. Скорее всего, он лежал, лечил глаз в больнице.

— Обыскать! Допросить! — попытался рявкнуть старший полицейский, но у него получилось совсем не так, как у громогласного Жабиана. Голос у полицейского был сиплый, словно он объелся мороженым.