Петров Евгений Петрович
Шрифт:
Соперники воззвали к беспристрастию Ибрагима. История о фашистах была рассказана во второй раз.
– Поэму нужно писать, – твердил Ляпис-Трубецкой.
– Пьесу! – кричал Хунтов.
Но Ибрагим поступил, как библейский присяжный заседатель. Он мигом разрешил тяжбу.
– Опера, – сказал Ибрагим, отдуваясь. – Из этого выйдет настоящая опера с балетом, хорами и великолепными партиями.
Его поддержал Хунтов. Он сейчас же вспомнил величину сборов Большого театра. Упиравшегося Ляписа соблазнили рассказами о грядущих выгодах. Хунтов ударял ладонью по справочнику и выкрикивал цифры, сбивавшие все представления Ляписа о богатстве.
Началось распределение творческих обязанностей. Сценарий и прозаическую обработку взял на себя Хунтов. Стихи достались Ляпису. Музыку должен был написать Ибрагим. Писать решили здесь и сейчас же.
Хунтов сел на искалеченный стул и разборчиво написал сверху листа: «Акт первый».
– Вот что, други, – сказал Ибрагим, – вы пока там нацарапаете, опишите мне главных действующих лиц. Я подготовлю кой-какие лейтмотивы. Это совершенно необходимо.
Золотоискатели принялись вырабатывать характеры действующих лиц. [386] Наметились, приблизительно, такие лица:
Уголино – гроссмейстер ордена фашистов (бас).
Альфонсина – его дочь (колоратурное сопрано).
386
…настоящая опера с балетом… Золотоискатели принялись вырабатывать характеры… – Соседство слов «опера» и «золотоискатели» напоминает читателю о двухчастном названии главы: «Могучая кучка» – это творческое содружество знаменитых русских композиторов (А. П. Бородина, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова и др.), авторов классических опер; термин же «золотоискатели» характеризует откровенную жажду наживы Ляписа и его соавторов.
т. Митин – советский изобретатель (баритон).
Сфорца – фашистский принц [387] (тенор).
Гаврила – советский комсомолец (переодетое меццо-сопрано).
Нина – комсомолка, дочь попа (лирич. сопрано).
(Фашисты, самогонщики, капелланы, солдаты, мажордомы, техники, сицилийцы, лаборанты, тень Митина, пионеры и др.)
387
…Уголино – гроссмейстер ордена фашистов… Сфорца – фашистский принц… – То, что в 1927 году врагами советского ученого оказываются фашисты, – вполне закономерно: Италия, где у власти была партия Б. Муссолини, считалась потенциальным военным противником СССР, аналогично и в упоминавшемся фильме Кулешова «Луч смерти» враги изобретателя – фашисты. Следуя пропагандистской схеме, ляписовский соавтор наугад выбирает знакомые понаслышке имена, привычно ассоциируемые с Италией: Уголино – персонаж «Божественной комедии» Данте, а Сфорца – династия миланских герцогов, правившая в XV–XVI веках. Термин «гроссмейстер фашистского ордена», то есть соединение фашизма и масонства, точнее, масонской номенклатуры – тоже очевидная нелепость, поскольку именно дуче заслужил репутацию ярого гонителя масонов. Однако химерический фашист-масон – не только свидетельство невежества «золотоискателей». Это еще и указание на основной объект пародии, роман Белого «Москва»: в романе главный враг русского ученого, иностранный резидент Мандро – масон, и перед войной он встречался с будущим дуче «в масонских кругах». Авторы пародии на Белого постоянно подчеркивают, что «золотоискатели» выбирают тему шпионажа, исходя исключительно из соображений конъюнктурных. При этом подразумевается, что Ляпис опять ошибся: в контексте полемики с «левой оппозицией» акцентирование военной угрозы было нежелательно именно с точки зрения официальной пропаганды. Таким образом, роман «Москва» интерпретируется Ильфом и Петровым как неуклюжая попытка Белого следовать уже устаревшим – в мае 1927 года – пропагандистским установкам. На исходе 1928 года политическая ситуация была иной (что уже рассматривалось в предисловии), потому, вероятно, глава «Могучая кучка или золотоискатели» не включалась в последующие издания «Двенадцати стульев».
– Я, – сказал Ибрагим, которому открылись благодарные перспективы, – пока что напишу хор капелланов и сицилийские пляски. А вы пишите первый акт. Побольше арий и дуэтов.
– А как мы назовем оперу? – спросил Ляпис.
Но тут в передней послышались стук копыт о гнилой паркет, тихое ржание и квартирная перебранка. Дверь в комнату золотоискателей отворилась, и гражданин Шаринов, сосед, ввел в комнату худую, тощую лошадь с длинным хвостом и седеющей мордой.
– Гоу! – закричал Шаринов на лошадь. – Ну-о, штоб тебя…
Лошадь испугалась, повернулась и толкнула Ляписа крупом.
Золотоискатели были настолько поражены, что в страхе прижались к стене. Шаринов потянул лошадь в свою комнату, из которой повыскакивало множество зеленоватых татарчат. Лошадь заупрямилась и ударила копытом. Квадратик паркета выскочил из гнезда и, крутясь, полетел в раскрытое окно.
– Фатыма! – закричал Шаринов страшным голосом. – Толкай сзади!
Со всего дома в комнату золотоискателей мчались жильцы. Ляпис вопил не своим голосом. Ибрагим иронически насвистывал «Амброзию». Хунтов размахивал списком действующих лиц. Лошадь тревожно косила глазами и не шла.
– Гоу! – сказал Шаринов вяло. – О-о-о, ч-черт!..
Но тут золотоискатели опомнились и потребовали объяснений. Пришел управдом с дворником.
– Что вы делаете? – спросил управдом. – Где это видано? Как можно вводить лошадь в жилую квартиру?
Шаринов вдруг рассердился.
– Какое тебе дело? Купил лошадь. Где поставить? Во дворе украдут!
– Сейчас же уведите лошадь! – истерически кричал управдом. – Если вам нужна конина – покупайте в мусульманской мясной.
– В мясной дорого, – сказал Шаринов. – Гоу! Ты!.. Проклятая!.. Фатыма!..
Лошадь двинулась задом и согласилась наконец идти туда, куда ее вели.
– Я вам этого не разрешаю, – говорил управдом, – вы ответите по суду.