– Лужайки, – бурчал он себе под нос, – дома даже не видно. Одни лужайки.

– Естественно. А ты что ожидал увидеть, птичник?

Он не знал, чего ожидал, он знал, на что он надеялся. Он прошел вдоль ограды еще несколько ярдов и повторил свою попытку с зонтиком. На четвертой попытке он замер и со свистом втянул воздух. В этом месте кусты перемежались с молодыми гибкими ивами, которые легче было раздвинуть, и на сей раз Пол увидел несколько больше. Он стоял, бормоча про себя:

– Да, да, так оно и есть, – потом позвал Ильзу. – Иди, посмотри. Смотри сюда, где я держу зонтик.

– О, это чудесно. Ради этого и правда стоило сюда приехать, – признала Ильза. – Какие изумительные птицы. Этот гордый изгиб шеи. А пруд кажется стеклянным. Сделанным из голубого стекла. Как его лучше назвать – маленькое озеро или большой пруд? Так ты это искал?

– Лебеди. Это было у Мег. Она сказала, что Тим гостил у Джордана на его вилле на озере Гарда и что там было много лебедей.

– Ну и что это доказывает? Не думаешь же ты, что это единственная в округе вилла, где есть пруд с лебедями?

– Она сказала, что лебеди были его увлечением, у него их целые стаи, – упорно стоял на своем Пол. – Здесь, наверное, пятьдесят лебедей; не многие будут держать столько птиц. Три-четыре пары, не больше.

– Ну, хорошо, теперь ты их увидел, и что дальше? – с сомнением спросила Ильза.

– Ничего. Дай-ка я взгляну на них еще разок.

Он раздвинул деревья, и в этот момент на пороге появился мальчик лет десяти.

– Сеньор, – закричал он, – вы не должны этого делать. Это запрещено.

– Я смотрел на лебедей. Разве нельзя?

– Смотреть не положено. Папа говорит, посторонним нельзя подходить близко.

– Вот как? А кто твой папа?

– Привратник. Я живу в домике у ворот.

– Так ты, должно быть, знаешь всех, кто приезжает на виллу? Друзей мистера Мартильини.

– Конечно. Они все важные люди. Со всего мира. Говорят на разных языках. Мы всех их знаем.

– Правда? А ты знаешь, – Пол назвал первую пришедшую ему в голову фамилию, – мистера Эпплгейта из Англии?

Мальчик покачал головой. Затем, видно, что-то вспомнив, нахмурился.

– Мне нельзя разговаривать с незнакомыми.

Но Пол не собирался сдаваться. Сердце его учащенно билось. Лебеди. Лицо на фотографии в газете. Смуглое лицо с сардоническим выражением. Он достал из кармана монетку.

– Возьми, купишь себе конфет. А теперь скажи мне, ты знаешь мистера Пауэрса? Тима? Тимоти?

– О да, это хороший друг мистера Мартильини, такой с желтыми волосами. Он подолгу здесь гостит, один раз пробыл две недели на Рождество. В прошлом году он подарил мне собаку, настоящую охотничью собаку. – Мальчик замолчал, прижав к губам ладонь. Глаза его расширились от испуга. – О, я назвал фамилию!

Пол положил руку ему на плечо.

– Считай, что я не слышал. Я уже забыл ее. Беги домой и не думай об этом. Никто ничего не узнает.

Они медленно пошли назад к машине. От белого огня, вспыхнувшего у него в мозгу, когда он вспомнил то, что хотел вспомнить, остался серый пепел. Сердце успокоилось и лежало в груди холодным камнем.

– Ну что, Ильза, – угрюмо проговорил он, – что ты теперь скажешь?

– Я вспоминаю тот ужин в Иерусалиме. Твой молодой кузен далеко продвинулся с тех пор.

Казалось, сведения, которые они только что получили, давят на них как тяжелый груз, который едва можно выдержать. Они проехали в молчании несколько миль, прежде чем Пол заговорил снова.

– Я могу понять все это наше движение протеста против войны во Вьетнаме. Я даже могу понять, когда люди, подобные Тиму, присоединяются к этому движению и прибегают к насильственным методам борьбы. Но такой ужас выше моего понимания.

– Все просто, – ответила Ильза: – Это революция. Ты разрушаешь то, что возможно. В любом месте, где возникают беспорядки, а сейчас они возникли в Соединенных Штатах, ты подливаешь масла в огонь. Цель этих людей в том и состоит, чтобы дестабилизировать правительства, расшатать их до такой степени, что они падут. Мы в Израиле давно это знаем. Остальному миру еще предстоит это уяснить. Не хотелось бы мне пророчить несчастье, но попомни мои слова: в семидесятые годы террористы преподнесут нам всем парочку сюрпризов.

– Ну ладно, картина мне ясна. Что меня занимает – почему сын Мег? Почему Тим?

Ильза пожала плечами.

– Кто знает? А почему этот богатый баловень судьбы, этот Мартильини?

– Известный также как Джордан и Бог знает под какими еще именами. Ну, а молодежь, чьи бунты потрясли всю Европу, а теперь набрали силу и в Америке, что ты о ней скажешь?

– Некоторые из этих бунтарей – такие же жестокие и беспощадные люди, как и Мартильини. А остальные… среди них есть чистые души, идеалисты, которым заморочили голову, а многие – просто запутавшиеся, во всем разуверившиеся ребята, пытающиеся найти цель, ради которой стоило бы жить.