ст. 12. Что-то сидит у сырой трясины, что-то плачет о загубленном счастье.

ст. 13. Кто-то слышит тупую пропасть, висящую над миром катарактом.

ст. 14. Словно туман встает над бедной землей… И вздыхает… И стелется… О безумные песни, безумные песни рабов!!

ст. 15. На мраморе террасы вороново крыло распласталось: это песня погибшего человечества.

ст. 16. Это болезнь мира — рак придирчивости: тот держит мир меж клешней своих.

ст. 17. Слушает песню царь и плачет.

……………….

ст. 18. Все пролетает пылью… Все рассыпается прахом — там, где-то, куда нет нам доступа.

ст. 19. Бледнеет ворон, как светильник без масла.

ст. 20. Клокочет бессмысленная плоть. Сатана ходит по кладбищу, где ивы ревут, изогнувшись.

ст. 21. Это — песнь погибших, песнь униженных.

ст. 22. Уходит богатый, в чертог свой уходит… И в чертог проникает злая песня ограбленных.

ст. 23. И поганый ведун очернен, и звон чаш на пиру у ведуна смолкает… Оглушает песня раковая! Она летит и бьется к богачу. Она зла, и стучит, и грозит пальцем в окна дворца… Смотрят: — в окнах женщины растрепанные кричат, предостерегают. И унылая полночь бьет!

ст. 24. Это — песнь рабов?

ст. 25. И вспыхивает ведун, и мечется, хилый, по чертогу, и больная луна показалась в окне.

ст. 26. И черна, и горька песня сирых, бездомных и ограбленных!

ст. 27. Песня о том, что мир — клоака позолоченная.

ст. 28. Песня о том, что нет здоровых.

ст. 29. Песня о том, что зловоние бьется из позолоты и что мир протух.

ст. 30. Что живое все обмотано ногою Крокена, что чудовищный осьминог присосался к человеку.

ст. 31. И черна, и горька песня сирых, песня бездомных, песня ограбленных.

ст. 32. В окнах женщины растрепанные, невесть откуда, кричат, предостерегают… И больная луна показалась в окне.

ст. 33. И задумался ведун… И все на пиру задумались…

ст. 34. И говорил ведун: «Покажите мне тощих и ограбленных»… И собирали бедных.

ст. 35. И пришли: все старики, все старухи… пришли в язвах и рубище, пороком запечатленные, нищетой озлобленные… Пришли… и стали слепнуть от огней ярких, от блеска золотого.

ст. 36. И погасил огни ведун, и сказал: «Вы печальны: пляшите!»

ст. 37. Вот бедняки иссохшие заплясали так, что хрустели кости; плясал сам царь-ворон, сам царь-зверь в лунном полусвете.

ст. 38. А сама луна кружком горьким и насмешливым стояла в окне.

ст. 39. И вышли из дворца бедные, скача, и разошлись по миру бедные, скача… И заразили пляской своей других… И все плясали.

ст. 40. Думали — веселы они, когда слезы были выплаканы, так что не осталось что выплакивать.

ст. 42. И с сухими глазами, с кулаками сжатыми, полунагие, смрадные, скакали в берлогах нищеты с немым проклятием.

ст. 43. А богач ведун умилялся, глядя на пляски с террасы мраморной… А кадили угодники ведуну из золотых кадильниц…

ст. 44. А когда стали доноситься вопли страдания, когда, заплясавшись, падали, конвульсивно подергиваясь, — ст. 45. тогда закричал ведун, тогда заломил руки ведун и онемел ведун с распростертыми к небу руками.

ст. 46. Так вековой дуб, обезумевший от горя жизни, застывает в глухом порыве.

ст. 47. И потом побежал ведун, и законопатил ведун окна, чтобы ничего не слышать от мира сего. И стал предаваться ведун оргиям диким. В палатах золотых старикашка безобразничал.

ст. 48. И глухи и слепы развратники вавилонские, и глухи и слепы.

ст. 49. Хотя идет Вечность света и мрака.

ст. 50. Ныне злой одержим бесом: не видят они… Ныне чистый в ангелах — не видят они.

ст. 51. Пели о земле — понимали. Запели о Мире — не поняли.

ст. 52. Судный звон принимают они за бессмыслицу, откровение Бога небесного за бессмыслицу.

ст. 53. Блаженны заблуждающиеся во имя Сущности. Они видят Бога Зарниц.

ст. 54. Блажен — кто глух и кто слеп, а верит.

ст. 55. Горе тому, кто верит вполовину.

ст. 56. Если не можете совершенными быть, убейте жену свою, Бога своего; падите: и очиститесь: болели душою, пали со зла на скверны мира сего.

ст. 57. Вот тот, кто болеет, кто борется. Хоть разбойник он — а человек.

ст. 58. Так я лечу… Меж бурь и туманов… Птицы рыдают. Мне светит бледная луна.

ст. 59. Так слышу я — голоса заоблачные, голоса примирения, голоса тихие.

ст. 60. Так — вижу я, что ворон прощается, так знаю я, что и убийца прощается: он боролся, страдал Он во имя Бога, Господа моего.