3. В тот час по всем направлениям можно было встретить угрюмых самокатчиков. В поте лица они работали ногами и сгибали спины; они угрожали звонками и таращили глаза, перегоняя друг друга.

4. В тот час философ возвращался домой своей деланной походкой, неся под мышкой Критику чистого разума.

5. Ему встретился на извозчике господин в котелке с рыжими отпрысками бороды.

6. Он сосал набалдашник своей трости, напевая веселую шансонетку.

7. Обменялись поклонами. Философ с деланной небрежностью приложил руку к фуражке, а сидящий на извозчике раздвинул рот, чтобы обнаружить свои гнилые зубы, и приветственно повращал кистью руки.

8. Не был он умником, но отец его отличался умом…

9. И то место, где они взаимно почтили себя приветствиями, опорожнилось… Справа виднелась спина философа и корешок Критики чистого разума, а слева — согбенный извозчик погонял свою клячу, увозя седока.

10. А над пустым местом из открытого окна раздавались плачевные звуки: «Аууу, аууу».

11. Это консерваторка пробовала голос.

1. Философ позвонил. И когда ему отворили, он швырнул на стол Критику чистого разума, а сам в беспредметной скуке упал на постель.

2. Последняя его мысль была такова: «Кант без Платона — туловище без головы». Он заснул и в мыслях своих был как бы без головы.

3. А бюст Иммануила Канта укоризненно качал головой и показывал язык спящему философу, стоя на письменном столе.

4. Философ спал. А над ним сгущались тени, вечно те же и те же, суровые и нежные, безжалостно мечтательные.

5. Сама Вечность разгуливала в одинокой квартире; постукивала и посмеивалась в соседней комнате.

6. Садилась на пустые кресла, поправляла портреты в чехлах.

7. Уже книжные шкафы бросали суровые тени, и тени встречались и, встречаясь, сгущались… Точно прятались в тени.

8. Но там никого не было, кроме Иммануила Канта и Платона, стоявших в виде поясных бюстов на столе.

9. Кант жаловался Платону на тугоумие молодого философа, а философ спал в час вечерних сумерек с бледным, ироническим лицом и сжатыми губами… И малый ребенок мог придушить его.

10. Его обдувал свежий ветерок после жаркого дня, ворвавшийся из открытого окна.

11. Из открытого окна неслись удары по мягкому: это жители подвального этажа выбивали пыль из мебели, вытащив ее на двор.

12. И он проснулся; и первою мыслью его была мысль о невозможности соединения учений Канта и Платона; и он поднял усталую голову со скомканных подушек; и он содрогнулся от вечернего холода.

13. И прямо в глаза ему смотрел резко очерченный месяц на темной, эмалевой сини… красный месяц.

14. Он вскочил в ужасе и схватил себя за голову; как безумно влюбленный, впился в бледнеющий круг.

15. Если бы снаружи заглянуть к нему в окно, страшно было бы увидеть лицо его, бледное, затененное, усталое.

16. Вечно так же и так же он глядел в дни весенних полнолуний.

17. Его нервы шалили, и он обратился к валерьяновым каплям.

1. А в соседней комнате висело огромное зеркало, отражавшее в себе вечно то же и то же.

2. Там был ужас отсутствия и небытия.

3. Там лежала на столе Критика чистого разума.

1. Была полночь. Улицы опустели.

2. Была одна улица вдоль сонной реки. К реке сбегали четыре переулочка.

3. Это был Первый Зачатьевский, Второй Зачатьевский, Третий Зачатьевский и, наконец, Четвертый Зачатьевский.

4. В небе словно играли вечные упражнения. Кто-то брал пальцем ту и другую ноту.

5. Сначала ту, а потом другую.

6. На опустелом тротуаре, озаренный фонарными огнями, семенил человечек в пенсне на вытянутом носе.

7. Ноги его были в калошах. Под мышкой он нес зонтик, хотя было тепло и сухо.

8. В руках он держал фолиант. Это было житие святого.

9. Он шагал неслышно, проплывая, как тень.

10. Он шел неизвестно откуда, и никто не мог сказать, куда он придет.

11. С противоположной стороны улицы открыли окно и подошли некие к окну.

12. То были две женщины с равнодушными, бледными лицами; они были худощавы и в черных чепцах.

13. Они были в черном. Старшая равнодушно указала на прохожего, заметив: «Поповский».

14. А уже Поповский проходил. Никакая сила не могла сказать, куда он придет.

15. Была отчаянная скука. В небе играли вечные упражнения; словно кто брал пальцем ту и другую ноту.

16. Сначала ту, а потом другую.

17. Едва кончал, как уже начинал.

1. Улица выходила на площадь. Поповский уже брел вдоль площади.