Тысячеголосый хор подпевает, разделяя с нами вакханалию. Я вижу, как в первых рядах одна парочка занялась сексом. Чуть поодаль малолетняя красавица размазывает краску по лицу. Не снижая темпа, мы накрываем стадион хитом позапрошлого года «Оставь, на случай\\не слушай\\никого не слушай». Одиннадцать недель на первом месте в хит-параде радио «Максимум». Кто рекордсмены в этой стране? Вы еще сомневаетесь? Я выплясываю по краю сцены, в разгильдяйской манере, которую подглядел у Беза из Happy Mondays. Я запрыгиваю на мониторы, падаю, встаю, снова падаю, мои движения похожи на упражнения взбесившегося каратиста. Приступ падучей, отягощенный эпилептическим припадком. Йен Кёртис, присоединяйся! Я играю локтями, головой, задницей на всех инструментах, до которых успеваю дотянуться. Я гримасничаю в гламурном стиле тайских гиббонов.

Я гипнотизирую первые ряды, прожигаю мозг тех, глаза кого могу поймать в свой оптический прицел. Кто-то из толпы целится в меня из пистолета. Наконец-то! Может, хоть в смерти я буду Джоном Ленноном? О, нет, всего лишь видеокамера. А вон в сиреневом платье, издевательски улыбаясь, промелькнула моя первая любовница, умершая от рака год назад. Не хватает только ястреба с клювом, похожим на нос погибшего индейца. Я, похоже, собрал в своем чулане все фобии, которые когда-либо преследовали поп-звезд на сцене. Оставь, не слушай! Займись публикой, гаденыш!

– Вы кончили?!! Кто здесь еще не кончил?!!

– Уа-а-а-а-аа!!!! У-у-ууууу!!!

Мы не даем им расслабиться. Звучит «Джанки», баллада в среднем темпе, немного похожая на Colplay, в профиль – на ранних Radiohead. Нам всегда приятно насаждать британский звук у себя на родине. Мы втаптываем колючие аккорды в тысячи ушей, которые сегодня утром чистились специально ради нас. Тысячи девчонок по всей стране, увидев любого из нас голым, задавали этот вопрос: «Почему так много синяков?» Настоящий рок-гиг оставляет боксерские поединки на потеху дебелым домохозяйкам. Каждый из нас за полтора часа выступления десятки раз прыгает на барабаны, падает на комбики, слэм, слэм! Наши тела – одна сплошная гематома!

Я колдую, я заправляю стихиями, я мечу молнии, гром сегодня – мой брат:

– А-а-а-у-у-у! – их расширенные глаза, их напряженные глотки, вскрывшиеся поры их соленой кожи ловят молнии и отражают гром обратно на сцену.

Мы эгоцентристы? Мы герои? Мы сумасшедшие? У нас мания величия? Нет, нет, нет, обознались. Одно могу сказать со всей скромностью, центр вселенной – мы. Энергия – мы. Свобода – мы. Наслаждение – мы. И мы наслаждаемся. И двадцатитысячеголовое чудовище на стадионе в эти минуты как никогда близко к пределу вселенной, к бесконечному хаосу, к молчаливому «ничто» и безголосому «всё».

Правительства большинства стран уже запретили кокаин, экстази, амфетамины. Потому что эти милые игрушки возбуждают и расстраивают человеческую психику.

Сейчас они ведут наступление на алкоголь, табак и кое-где делают это довольно успешно. Потому что они не хотят, чтобы человек сознательно выводил себя из равновесия и уходил в пограничные состояния. Планета уменьшается с каждой новой победой противников алкоголя и табака.

Скоро дойдет очередь до кофеина. Пульс, давление, аритмия… Это плохо. Перевозбуждение вредит нациям. Мешает вовремя засыпать, вовремя просыпаться, чтобы с усердием выполнять назначенную работу. Мешает росту экономики и национальному процветанию.

Когда они запретят все, что хоть как-то возбуждает людей, что всерьез волнует их, выводит из равновесия, заводит, вставляет, вштыривает, накрывает, тогда из всех стимуляторов на планете останемся только мы. Мы переживем всех. Отвечаю.

Я на секунду оборачиваюсь и вижу мою девочку, сияющую, как отчищенное от пятен солнце, и аплодирующую в проеме выхода на сцену.

– Иди ко мне, – я машу ей рукой, – иди, не бойся!

Она все еще жмется в проходе, и тогда я громко в микрофон лишаю ее выбора:

– У меня сюрприз для всех!

– Уа-а-а-а! У-у-у-у-у!

– My special guest… Точнее, гостья-а-а-а… – Я оборачиваюсь и указываю на нее рукой. Прожекторы мгновенно выхватывают тоненькую девичью фигурку, которая закрывает лицо ладошками и осторожно, будто пробуя ногами ледяную воду, движется ко мне. Ее походка, ее мимика, неуклюжие взмахи руками, все выражает шок и недоумение золушки, которую вдруг вытащили за руку из кухни, чтобы немедленно объявить королевой бала.

Я кричу в толпу:

– Падайте ниц и приветствуйте свою госпожу! На сцене… Ее угловатое совершенство… Ее зубастое высочество…

– Воу-у-у-у-у!

Я шепчу ей на ухо:

– Как тебя представить?

Она в нервном тике дергает плечом. Подозреваю, что старый прохиндей Гвидо еще не удосужился придумать ей сценическое имя.

– Перед вами новая певица! Новая звезда! Которую зовут… – И я приближаю микрофон к ее лицу. Подстава? Есть немного. Но она уже собралась и ни секунды не колеблется:

– Меня зовут Бе-е-елка!