Шрифт:
– Я запускаюсь через три месяца… классно было работать с тобой, давай попробуем… роль, конечно, не главная, эпизод, но…
– Все вопросы – к моему продюсеру, – устало оборвала я его.
Славка за это время появился всего несколько раз, всегда – внезапно, без звонка. Если посреди ночи в дверь моей съемной квартирки на Динамо стучали, я знала – это он. Я бежала в прихожую, нарочно старалась греметь замками, потому что боялась, что он не дождется, решит, что меня нет дома, и уйдет! И каждый раз обнаруживала его прислонившимся к дверному косяку, с бутылкой виски, ароматного, помятого, небритого. Оттого казалось, когда он широко раскрывал рот в виноватой улыбке, что это еж шевелит иголками.
– Привет, Перышко!
– Приперся, Лисий хвост! Входи…
В прихожей мы еще как-то пытались соблюдать этикет, я изображала гостеприимную хозяйку, он – вежливого гостя, но только до тех пор, пока, спотыкаясь, он не скидывал обувь. С этого момента по квартире неслось торнадо, из которого во все стороны сыпались клочки одежды, и не было в моем жилище уголка, на котором этот ураган не оставил бы влажный след. Мы трахались, как кролики, которым вкатили по инъекции виагры и пообещали государственную субсидию, просто так, за секс. Нас бросало друг к другу, и ни он, ни я не могли распоряжаться рассудком до тех пор, пока все кусочки паззла не складывались, заполнив друг друга. Затем лежали вспотевшие, закатившись переплетенными конечностями в одну из параллельных реальностей, где не существует вообще ничего, кроме взбесившихся толчков крови и этого щекочущего послевкусия в каждом миллиметре кожи, заставляющего волоски стоять навытяжку. Парад волосков! Кто-нибудь со временем начинал наугад, ощупью пробираться обратно в видимый мир, с трудом контролируя дыхание:
– Уф-ф-ф… Где был? Уф-ф-ф-ф…
– В Воронеже, у-ф-ф-фф… в Туле… сейчас – с самолета… из Красноярска…
– И как?
– Разрыф-ф-ф… оу-у-у… как обычно!
Мало-помалу дыхание приходило в норму, появлялись сигареты и более-менее осмысленное выражение в глазах:
– Что с Гвидо?
– Сказал, что убьет, если еще раз…
– А ты?
– Думаю, надо убить его прежде…
– Тогда он так и не успеет раскрутить меня, это несправедливо…
– Возьму тебя петь на разогреве у «Аллигархов».
– Это «Аллигархи» будут играть у меня на разогреве!
– Нет, ты у «Аллигархов»!
– Нет, наоборот!
– Ах та-а-ак?! Надменность и гордыня! Демоны одолели тебя! Никто не круче «Аллигархов»!
– Ах та-а-а-ак?!
Вторая вспышка торнадо происходила воинственно, в классическом духе противоборства полов. Победителем всегда выходил громогласный экстаз! После этого раунда мы обычно обнаруживали себя в разных концах комнаты, как боксеры, разведенные по углам строгим и невидимым рефери. Не отвлекаясь на одышку, Славка, сверкая татуировками и голыми булками, – замечу, мне всегда нравилось это зрелище! – брел в прихожую, где разыскивал под грудой беспорядочно сваленных шмоток свой пиджак. Жестами фокусника на пенсии из внутреннего кармана извлекались разукрашеная грибными узорами трубка и кожаный мешочек с россыпью отборных «Раста Энджелов». Итак… передовой отряд Энджелов отправлялся в трубку, мы укладывались в кровать голова к голове, как добропорядочная семейная пара, и курили. Разговор за перекуром всегда был вдумчивый и за жизнь.
– Что будем делать?
– В смысле?
– Что будем делать дальше? Продолжать прятаться?
– Да мы не прячемся…
– Ты же прекрасно понимаешь, что прячемся.
– Ну… Нам нельзя сейчас открыто конфликтовать с Гвидо. Ты же сама говорила, что хочешь раскрутиться…
– Вопрос – какой ценой!
– М-м-м… В принципе можно, конечно, послать его в жопу и уехать жить на маленький остров в Карибском море. У тебя есть деньги?
– Нет. А у тебя?
– Есть… немного. Давай подождем еще, он успокоится, я попробую с ним поговорить серьезно…
– А если не получится?
– Тогда закончу новогодний чес, соберу кубышку и рванем отсюда к Раста Энджелам! У тебя, кстати, контракт с неустойкой?
– Не знаю…
– Выясни, пожалуйста. Есть подозрение, что вся моя кубышка уйдет на погашение твоей неустойки…
В этом месте мы начинали ощущать себя, как супруги со стажем, только что решившие важный вопрос с покупкой спального гарнитура. Пора было скрепить договоренность невербальными обещаниями. Трубка летела под кровать, мы терлись носами, крепко прижимались друг к другу и уплывали на далекий остров, туда, где Раста Энджелы качают нас – медленно и нежно… бережно и нежно…
Пара часов сна, и Славка будил меня губами, чтобы прощаться.
– Зачем? Сколько щас? Куда? – сонно сопротивлялась я.
– Уже восемь… Пора в аэропорт. Сегодня – Ростов-на-Дону.
– Как ты можешь выступать так часто? – ворчала я, целуя его, не в силах разлепить веки.
– Часто – это круто! Радоваться надо… Вот когда начнется «редко», тогда… Помни про кубышку! – Он чмокал меня в ответ.
– Порви их!
– Обязательно!
– Я про билеты…
– А я про публику!
– Я буду ждать.
– Я приду.
Он молча махал мне рукой и поворачивался в дверях. Водитель Стас во дворе выжимал клаксон «Бьюика». Я провожала взглядом Славкину спину, медленно закрывала дверь и печально щелкала замками. «Вот он, звук моей печали, – думала я, – надо будет вставить в песню…» Ложилась в кровать и долго не могла уснуть. И открыть глаза тоже не могла. Тело сопротивлялось. Мое тело не хотело прощаться с ним, не хотело забывать его. Моего лучшего любовника. Единственного. Как бы мне хотелось, чтобы он мог быть еще и другом, который всегда рядом. Работа… Какая злая работа… Факин фак!