— Каждая монета, заработанная на улице, поступает сюда, — сказал С'Корси с отвратительной ухмылкой. — Ее должны были щедро вознаградить за то, что она сделала для Мендарка, однако она ничего не отдала. Мы же лишь научили ее выполнять долг, как поступили бы с любым, совершившим подобный проступок.

— Ей ничего не заплатили — если не считать нескольких медных монет, которые ей дали стражники, прежде чем выставить ее. Она еще ребенок.

— Не заплатили? Вот каков Совет, призванный защищать нас. Даже на улице мы отдаем свои долги. Да и что такое один ребенок, когда тысячи ей подобных бродят по городу? Ее жизнь стоит каких-нибудь полтара.

Таллии захотелось размазать С'Корси по стенке, и она бы так и сделала, несмотря на охрану. Но какой от этого прок?

— И это то, за что я должна тебе заплатить, — сказала она. — Но я тоже плачу мои долги. Поскольку девчонка изувечена из-за ваших побоев, я заплачу лишь ту сумму, которую предложила вначале.

Вытащив пригоршню монет из кармана, Таллия отсчитала десять теллей и бросила их на кровать. Затем вырвала свой плащ из рук поджидавшего слуги, завернула в него Лилису и перекинула ее через плечо. Она встретилась взглядом со С'Корси:

— Позволь мне предостеречь тебя. Мендарк в трудном положении, но он все еще могуществен, и он никогда не забывает оскорблений. Позаботься о том, чтобы мы вернулись в крепость, иначе в один прекрасный день, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, он сожжет лабиринт, так что от него останутся лишь кирпичная пыль да пепел.

Таллия круто обернулась и вышла из комнаты. «Мендарк даже не знает, куда я отправилась», — вдруг осознала она, спускаясь по лестнице. Она боялась, что ей воткнут нож в спину или сбросят сверху камень. Но стоило ей добраться до подножия лестницы, рядом с Таллией оказался один из слуг С'Корси и повел ее сквозь лабиринт. На уличном «дне» всем правил прагматизм. С'Корси получил десять теллей ни за что; так зачем же наживать себе врага без особой необходимости, когда ты сам столь уязвим!

И все же, лишь добравшись до ворот крепости и назвав пароль, Таллия смогла расслабиться. Со скрипом открылись ворота, ее лицо осветили фонарем, и она устало проскользнула внутрь.

Вскоре она уже поднималась по лестнице крепости. Мендарка она снова нашла в зале аудиенций, и он был так же безумно занят, как и прежде. Атмосфера стала менее мрачной, — очевидно, Иггур получил отпор. Это объясняло, почему ей удалось довольно легко добраться обратно.

— Избита! — резко объявила она Мендарку в ответ на его вопрошающий взгляд. — Она не отдала вознаграждение за то, что спасла Совет. — Мендарк отвел взгляд. — Я заберу ее к себе в комнату. Ты можешь допросить ее позже, если она выживет. — Таллия зашагала прочь, раздвигая людей одной рукой и призывая на помощь сестру милосердия.

Наверху Таллия вместе с сестрой разрезали тряпье Лилисы, обтерли ее худенькое тело, вымыли волосы и перевязали раны. Они обнаружили, что левое плечо у девочки вывихнуто, а некоторые ребра сломаны. Медсестра Басия, самая морщинистая старушка в мире, проворная не по возрасту, быстро справилась с этими повреждениями и забинтовала девочке ребра. Наконец на Лилису надели ночную сорочку и укрыли ее одеялом Таллии. Девочка тяжело дышала, а ее кожу покрывал холодный пот.

— Как ты думаешь, Басия, — спросила Таллия, у которой сердце болело за девочку, — она будет жить?

Сестра, покинувшая свою качалку у домашнего очага, чтобы помогать раненым на войне, ответила:

— Если она переживет эту ночь. У нее бы все быстро прошло, будь она более крепкой, но она такая хрупкая. Слышишь шумы у нее в груди? Вот к чему приводит жизнь на улице. Правда, у меня есть кое-какие травы, которые могут ей помочь.

— Скажи, что ей нужно, и я за этим сбегаю.

— Сначала мне нужно приготовить лекарства, — пояснила Басия. — Я схожу. Но почему ты так расстраиваешься?

— Она ведь еще ребенок! — Таллия не понимала, что имеет в виду Басия.

— Я знаю и переживаю за нее, как и за всех своих пациентов. Но ты — одна из могущественных людей, на тебя возложена такая большая ответственность!.. Почему ты так переживаешь?

— Возможно, я пытаюсь компенсировать несправедливость, допущенную ранее, — прошептала Таллия. — Иди за лекарством. Я побуду с ней.

Пододвинув стул к кровати, Таллия села на него. Она очень устала. Время шло, пролетел целый час. Она взяла Лилису за руку, пощупала ее ноги. Кожа девочки была холодной, слишком холодной. Переодевшись в ночную сорочку, Таллия нырнула в постель и обняла Лилису, согревая ее теплом своего тела, утешая и черпая в ней утешение. Наконец она заснула так крепко, как не засыпала уже больше недели.

Когда рано утром вернулась Басия, Лилиса с безмятежным выражением лица мирно спала в объятиях Таллии. Басия несколько минут стояла, с улыбкой глядя на них, потом дотронулась до плеча Таллии. Та мгновенно проснулась.

— Уже утро, — сказала Басия. — Ребенку лучше.

В то же мгновение Таллия соскочила с постели и прошла в соседнюю комнату, откуда почти сразу донесся плеск воды. Потом Таллия вернулась и торопливо оделась. Она присела возле кровати, чтобы натянуть сапоги, и, когда заскрипел стул, Лилиса открыла глаза. На ее худеньком личике расцвела самая прекрасная солнечная улыбка, какую доводилось видеть Таллии.