Вчерашние школьники озадаченно переглянулись, уселись за столы, зашелестели бумагами. Проходит некоторое время, и мы, сидящие в комнате, слышим шепот: "А че писать-то?". Сдерживая улыбку, наш сотрудник объяснил им что такое жизнеописание. Парни повеселели и приосанились: "Так бы и сказал: пишите автобиографию. А то жизнеописание какое-то. Ехидный, видать дед".

Ехидства у Ивана Христофоровича хоть отбавляй. Как-то сидел молча полдня, работать не хотелось. Чтобы Иван Христофорович не засек, как сачкую, я постоянно хлопал дверцей письменного стола, шелестел бумагами. Но Озолинга на мякине не проведешь. Встает, подходит ко мне и начинает: "Хе-хе, да вы, молодой человек, оказывается, философ". По простоте душевной от смущения я зарделся: "Ну что вы, с чего вы взяли?" – "А с того взял, что вы полдня мух ловили, вместо того, чтобы работать!". – приземлил меня

Иван Христофорович".

Бектас Ахметов. "Приложение сил". Из дневника младшего научного сотрудника. "Простор". 1983 г., N 11.

…Озолинг, что-то напевая про себя, зашел в комнату, поставил на стол портфель. Ерема все про всех знает и говорит: И.Х. поет в том случае, если с утра поставит пистон Марии Федоровне.

Озолинг сегодня пел: "Меня не любишь, – так берегись любви моей".

В комнату зашла Фая.

– Здравствуйте, Иван Христофорович! Давно вы не были у нас.

– Давно-о-о. Вот сегодня пришел, а Жаркен Каспакович вновь перенес семинар. Три дня жду… Никак не дождусь.

Я тронул за плечо Шастри и пропел на ухо: "Трое суток шагать, трое суток не спать…".

Шастри с удовольствием и громко подхватил: "Ради нескольких слов на семинаре…".

Озолинг и Фая не обратили на нас внимания.

– Чаю хотите? – спросила Фая. – Нет? Чем занимаетесь?

– Сижу в библиОтеке. – Библиотеку И.Х. произносит с ударением на букву "о". – Вечерами гуляем с Марией Федоровной. Вчера ходили в кино.

– Какой фильм смотрели?

– "Генералы песчаных карьеров".

– Понравился?

– Нет. Картина отвратительная. Воры, прочие отбросы… Я много слышал о фильме лестного… Соблазнился. – Озолинг улыбнулся и помрачнел. – Но увиденное меня возмутило до глубины… Да-а… До глубины…

Фая забрала счетную машинку и ушла к себе. Озолинг подошел ко мне: "А что у вас?".

– Ничего.

– Как всегда?

– Как всегда.

– Хе-хе… – Озолинг осклабился, повеселел и спросил. – Что,

Жаркен, вас так еще и не озадачил?

– Почему же? Озадачил.

– И чем же он вас озадачил?

– Вторичными энергоресурсами.

– И что там?

– Вот вы предложили в диссертации Нурхану отталкиваться от идеального аналога металлургического процесса… Так?

– Та-ак… – Иван Христофорович смотрел на меня с усмешкой.

– Жаркен Каспакович советует исследовать изменчивость к.п.д. утилизационных установок эксергетическим методом.

– Эксергетическим? Хорошо. И что вы надумали с ним делать?

– Ну…, – неопределенно протянул я, – Прежде всего я должен, как энергетик…

– Что-о? – И.Х. сделал серьезное лицо. – Кто энергетик? Вы?

– Да… – я опешил и залепетал. – Я… Да… как…

– Так вы утверждаете, что вы энергетик?

– Я? – Озолинг вверг меня в непонятку, почему я переспросил.
–

Кто же тогда я, если не энергетик?

– Кто угодно, но только не энергетик, – окончательно прибил меня

И.Х.

Озолинг развернулся к Шастри и стал что-то бормотать.

"Во гад, – подумал я, – Когда-нибудь ты у меня за это ответишь…

Я тебе обновлю кровь, устрою тебе за контрудар в Померании штурм

Зееловских высот. Майн готт тому свидетель".

Во мне ожили заголовки газет 60-х. про реваншистов из Бонна.

"Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит. – думал я.
–

Озолинг толкает меня к пересмотру Восточной политики Брандта и Шмидта".

Из-за Озолинга возникли у меня претензии и к товарищу Сталину – по части упущений в воспитании неперевоспитуемых.

Самое обидное, что Озолинг прищучил меня по делу. Энергетик я липовый. Я не разбираюсь ни в теплотехнике, ни в электричестве и что хуже всего, и в экономике энергетики ни бум-бум. Четвертый год подряд слышу на семинарах разговоры про замыкающие затраты, а что это такое, понять не могу.

"По телевизору новости. Старик ходил по комнате, его зять за столом читал журнал. Старик неожиданно остановился перед телевизором и, глядя на экран, произнес: "САСШ!".

– Что? – оторвался от журнала зять.

– САСШ, – повторил старик, – Североамериканские Соединенные

Штаты. Так до войны назывались Соединенные Штаты Америки".

Х.ф. "Послесловие". Сценарий Алексея Гребнева и Марлена

Хуциева. Постановка Марлена Хуциева. Производство киностудии

"Мосфильм", 1984.