Шрифт:
Уран мой ровесник и житель косых домов. У него справка из дурдома.
– Что у тебя?
– Ниче?
– Тогда что пришел?
Уран может и псих, но уж очень подозрительно разумный псих.
– Ты в курсе, что Ес сидит?
– В курсе. И что?
– А то, что его надо загреть.
– Я не против. Загревайте.
Уран, хоть и опасно ядерный мужик, но смотрел на меня без злости.
Пришел не столько за гревом, сколько проверить на вшивость. Нет уж, хорош. Стопан. Уран и тот, кто его подослал, вконец офигели. Хоть за спиной я не ощущал дыхания Вечности, – за мной находилась стена трансформаторной будки, – но загревать подонка, хоть режьте, не буду.
И жалко нету.
Только бы не выдала дрожь, что пробирала изнутри.
– Так ты значит отказываешься?
– Да.
– Так и передать?
– Кому передать?
– А-а… Ну-у.. – Уран заелозил.
Никакой он не шизик. Он сам трухает.
– Все. – твердо сказал я. – Больше ко мне, чтобы никто не приходил. А то…
– А то что?
– Да ничего. За мной пасут. Негласное наблюдение прокуратуры. Понял?
– Понял, – Уран попятился, развернулся и быстро удалился.
"Негласное наблюдение прокуратуры". Поверил. Что значит тупой.
Дата суда приближалась.
Глава 10
Скончался Казай, муж Шарбану. Жаль, хороший,безобидный был человек.
Мама поддерживала отношения с Шарбану. Общалась, имела с ней дела, но не забывала сообщать тете Шафире о первоисточниках прирастания достатка сестренки.
– У Шарбану учится дочь начальника городского управления торговли. Это он ей достал "Мадонну".
Помимо сервиза, говорила матушка, начальник горторга открыл для
Шарбану свободный доступ к коврам, казы (по госцене), индийскому чаю, всему тому, к чему на сегодняшний день, с уходом от ответственности за снабжение дефицитом нашей семьи начальника отдела кадров Минторга Берикпола, она не могла подступиться.
Источником прямых денежных поступлений Шарбанки служили аттестаты. О том, что она ими широкомасштабно банкует, и догадаться нетрудно, и ходили разговоры. Естественно, Шарбану знала, что отпускать аттестаты зрелости по цене саксонского сервиза предосудительно. Помнила она и том, что каждый день заходит к ученикам в класс сеять разумное, доброе, вечное. Помнить-то помнила, а что это в истинности такое, и как на это прожить, Шарбанка не знала. С другой стороны, чем помимо астрономии и географии, прикажете заниматься директору школы рабочей молодежи?
За то, что ее могут поймать за руку, расколоть, если кто и беспокоился, то совершенно напрасно. Шарбану, не Яша Розенцвайг, и врет она так, как будто оттарабанила 25 лет на строгом.
Мама знала о проделках сестренки, но никак не реагировала, а что уж до моего предложения на корню пресечь торговлю фиктивной просвещенностью, то она делала внушение-объяснение: "Так нельзя. Она моя сестра".
– Какая она тебе сестра? – кричал я. – Ты забыла, что она говорила про тебя Гау?
– Ничего не забыла.
– Давай я знакомым ребятам из ОБХСС расскажу о Шарбанке.
–
Разозленный маминой терпимостью веры, я внес неплохое предложение.
–
Пусть год-другой посидит в тюрьме!
– Ой бай! Сондай соз айтпа.- испугалась матушка. – О бал.
По ее представлениям своих закладывать нельзя, грех. Но если свой твой враг, то посадить такую в клетку на хлеб и воду это не за падло. Чем она лучше других? Потом ведь это очень даже хорошо и полезно для самих земноводных.
Дядя Боря с 76-го года на пенсии. Его протеже, начальник республиканского управления сберкасс, дал вместе с персональной машиной маминому брату должность заместителя городского управления.
Дядя как и сестры – предприимчивая душа, но как и полагается старшему брату, из сестер любил он больше младшенькую.
Еще дядя Боря любил моего отца.
Муж и жена, вроде, как одна сатана. Мамина и папина родня считала моего отца чуть ли не матушкиной жертвой. Дескать, он всю жизнь горбатился, отправлял ее на курорты, не шел наперекор ее прихотям неизвестно с какой стати. Мама, по обоюдному мнению родни, этого не заслуживала. Не заслуживала, и вот на тебе! – при случае выстраивала родню по ранжиру человеческих свойств.
Ах, вернисаж, Ах, вернисаж…
– Где Кэт? – я зашел в комнату злой.
– Бяша, она у мамы. – Тереза Орловски тасовала перфокарты.
– Совсем обнаглела! – Я подошел к пустому столу Кэт. – Хотят – курят по два часа, хотят – на работу не ходят!
– Бяша, что с тобой? – Тереза оторвалась от колоды.
Что ты петушишься? Ты не хочешь признаться… Да, да… Сдаюсь.
Мне надо ее… Ох, как надо!
Воображение окончательно уступило место разыгравшейся мнительности. Где Гуррагча? С утра на работе он не появлялся. Она что делает дома? Мать ее на дежурстве. Нет, не надо туда ходить.