Шрифт:
"Человечество, – предупреждал член-корреспондент, – вплотную приблизилось к "точке росы". Не исключено, писал далее Троицкий, что, перейдя за точку росы, мы не заметим, где очутились и будем продолжать гонку по наращиванию энергетических мощностей в прежнем темпе.
Была у него еще одна памятная статья, в которой он, руководствуясь, скорее, не расчетами, а ощущениями, писал и про атомные электростанции: "Энергетика на уране запускает в природу неизвестные нам ядерные процессы и накапливает в окружающей среде новые источники облучения…".
Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат и Ульбинский металлургический завод (УМЗ) разделяет высокий кирпичный завод. УМЗ главный в стране изготовитель урановых таблеток для АЭС. Иногда можно наблюдать как к воротам завода подкатывает железнодорожный состав. Ворота открываются, и теперь уже за вторым, из стеклоблоков, забором, видны трубы Ульбинского металлургического завода.
Трубы не дымят.
Для чего тогда ставятся трубы, если они не дымят?
Глава 9
Все, что тебя касается…Все только начинается…
Настрополил Кэт под меня занять 100 рублей у матушки. Надо сводить в ресторан газетчиков. Жданов отказался посидеть с посторонним редакции человеком, Паутов долго мялся, но в конце концов согласился.
В тот вечер свободными столики в ресторане "Казахстан" были только на антресолях.
– Юрий Романович, извините за звонки.
– Это ты меня извини за резкость. Меня разозлили твои ходатаи…
Звонит какая-то женщина, интересуется, спрашивает, когда напечатаете
Ахметова? Потом дважды подрулил Фарбер. Я спрашиваю: "Давид, в чем дело? Почему уже и ты за Ахметова просишь?".
– Это дело рук моих покровителей Карашаш и Черноголовиной.
– Ну не знаю… Вообще-то ты вовремя подгадал с темой статьи.
Главному редактору звонил секретарь ЦК по промышленности, похвалил за статью.
– Юрий Романович, вас ждет моя мама.
– Думаешь, удобно?
– Еще как удобно. Она хотела с вами познакомиться, поблагодарить.
Матушка действительно хотела познакомиться с газетчиком. Для гостя приоделась в парадный домашний халат. За ее спиной улыбающиеся
Эдит Пиаф с Бирлесом.
– Ой, здравствуйте, моя хороший! Проходите. – Мама сияла радостью. – Если бы вы знали, как помогли моему сыну.
– Да ну что вы! – запротестовал Паутов.
– Нет, помогли! У сына случилась большая неприятность и неожиданно вышла статья.
Принимала матушка гостя по высшему разряду. Кроме того, что на стол выставлены казы, карта и другие казахские дела, в тот вечер ей особенно удались манты.
…Бирлес, Паутов и я ловили такси. Остановился частник на
Жигулях. За рулем аульный казачонок. Услышав адрес, везти отказался.
Я сорвался и стал пинать машину:
– Калбиты е…ные! Как я вас ненавижу! – не помня себя, я орал.
–
Всех бы вас сжег, поубивал…!
– Что с тобой? – переполошился Паутов.
– Да ничего! – я пинал отъезжавшую машину и продолжал орать.
Испуганно оттаскивал меня к обочине Бирлес.
– Так нельзя про собственный народ говорить…
Нельзя? Знал бы ты почему я распсиховался! Калбит, зверек убил моего брата и ты мне еще говоришь, что можно, а что нельзя!
Почему я вышел из себя? В глубине души я отдавал себе отчет: я не смогу отомстить за Шефа. Дело даже не в том, что сейчас я побаивался как и самой встречи с Бисембаевым, так и его самого. Чтобы хоть как-то искупить предательство брата, мне необходимо убить зверька.
Убить, – а я даже не пытался, хотя сделать это было легко, выяснить где сейчас сидит этот…, создать ему у хозяина немыслимую духоту.
Чтобы стать человеком, сейчас это я понимал ясно и отчетливо, надо быть мужиком. Когда я стану мужиком и разберусь с ними?!
Разберусь ли вообще? Как бы не сложилась дальше жизнь, но во чтобы то ни стало я должен отомстить! Иначе я снова предам Шефа.
Окончательно и навсегда.
Честно говоря, вопросы перед самим собой именно так я не ставил.
Слов не было, возникло не оформленное в мысли ощущение, что если я хоть на минуту, на секунду остановлюсь и подумаю о том, что пора забыть о 27 февраля 1980 года, тогда все действительно зря и более ничего не надо.
В сущности, убить немудрено. Подготовиться, выйти из засады и всадить ему несколько раз куда надо. Вот только сподоблюсь ли я в нужный момент? Нет, не смогу. Слабак я. Это ведь только сказать легко. Вопрос не в том, что надо в нужный момент собраться и выйти из зала ожидания. Для таких, как я, убийство осуществимо только в том случае, если оно станет моей навязчивой идеей, будет час за часом овеществляться внутри меня до часа, когда кровник выйдет на свободу. Только тогда я буду готов и во всеоружии встречу зверька.