– Да-а… Какую речь произнес де Голль! А Макмиллан… Тоже не ударил лицом в грязь.

– Мир меняется. – обобщил замминистра общего машиностроения. – И меняется к лучшему.

По телевизору довоенная кинохроника. Алексей Стаханов, Паша

Ангелина, Киров.

– Киров! – с заднего стула радостно подал голос дядя Боря. И объяснил, почему радуется за Сергея Мироновича Кирова. – В тридцать втором году Сергей Миронович приезжал к нам в Акмолинск.

– Да ну…?! – на дядю Борю насмешливо-недоверчиво оглянулся зампредседателя Госстроя СССР. – В самом деле?

– Да…- В эти минуты мой дядя выглядел робким и застенчивым первоклашкой и нисколько не отвечал виртуозной мощи испанского клуба

"Атлетико Бильбао".

– Везет вам…- ернически вздохнул зампредседателя.

Сергей Миронович Киров может и приезжал в 32-м в Акмолинск. А что толку?

Полчаса назад дядя Боря в майке и спортивных штанах ужинал. Он грыз и обсасывал конскую костяшку. Маечная лямка непрерывно сползала с плеча, дядя Боря постоянно поправлял ее и наполовину в жиру с причмокиванием полировал мосалыгу.

В номер вбежала Семка.

– Я привез тебе зефир. – вгрызаясь в кость, сообщил дядя Боря.

– Мен байхамай жепкойдым. – испуганно влезла тетя Баткен.

И тут же получила в лоб лошадиной костяшкой.

Дядя Боря продолжал трапезничать, а тетя Баткен, морщась, терла лоб, и разливала чай. Таким ударом мужика можно опрокинуть навзничь.

А ей как будто все нипочем. Всего лишь немного смутилась.

Оттренировал ее дядя Боря.

Операцию маме сделали и она лежала в трехместной палате на восьмом этаже. Я поздоровался с рыжеволосой соседкой, сел напротив матушки.

Ситок обижалась на меня. Папа улетел в Алма-Ату, а я неделю не приходил к ней.

Мама обижалась не только на меня. Она пытала меня о какой-то

Лауре, с которой папа якобы в отсутствие матушки не терял время даром.

– Я все знаю. Почему ты не говоришь правду?

Сколько можно об одном и том же? Я взмолился.

– Мама, перестань мучать меня!

– В самом деле, перестаньте мучить ребенка. – вмешалась рыжеволосая.

Матушка угомонилась.

Корейцы оттоптали нашим ноги. Ложились костьми, били по ногам.

Особо они преследовали Банишевского и все равно проиграли.

На полях Англии проходило первенство мира по футболу.

Я впервые видел в игре бразильцев. Встречались чемпионы с болгарами. В движениях желто-зеленых проглядывало желание сэкономить силы на будущее. Болгары им подыграли. Они или были в действительности тихоходами, или заранее перепугались бразильцев. С такой, как у них, техникой, да еще с бразильцами, стоять на месте нельзя. Болгары ушли с поля, ничем себя не показав.

Другой матч в этой же подгруппе был куда как интересней.

Португальцы играли с венграми. Бене, Фаркаш технари ушлые. Но

Сентмихаи никуда не годился. Во всех трех голах в ворота венгров повинны нервы вратаря. Сентмихаи отбивал мячи прямо на накатывавших на ворота Эйсебио, Торреса и Симоэса. Португальцы победили 3:1, но по игре венгры были их на голову выше.

В кинозале мое место оказалось рядом с местом студентки

Московского историко-архивного института.

В "Лесных далях" показывали "В джазе только девушки".

На следующий день в холле главного корпуса я разговорился со студенткой историко-архивного.

– Тебе понравился фильм? – спросила соедка.

– Как вам сказать? – я попытался выкрутиться. – Смотреть можно.

– Смотреть можно? – повторила за мной студентка. – Ну-ну… А какие фильмы тебе больше всего нравятся?

– Я не много картин видел. Чтобы судить о них, надо смотреть лучшие фильмы. А что нам показывают?

– Ну а все-таки. Из того, что видел.

Я задумался. И правда, какое кино мне интересно?

– Мне нравятся польские фильмы.

– Беата Тышкевич тебе нравится?

– Конечно.

– Цыбульский?

– Не знаю…- Нравится ли мне Цыбульский? Он кумир Польши. Ну и что?

– А Мэрилин Монро тебе как?

– Вообще никак.

– Ага…

Студентка заскучала. Кого-то она ждала. Жаль. А то бы еще поговорили. Я поднялся и пошел играть в настольный теннис.

Несколько раз говорил с домом. Шеф и Джон вернулись из экспедиции, из больницы выписался Ситка. Они с папой ждут вовзвращения матушки.