Жить, не обращая внимания на богатство, многим удается неплохо.

Море, пальмы, братство, приветливые аборигены, возможность потакать своим причудам. Людям, которые приехали в Ауровиль без денег, в поисках социального рая, приходится туго. Содержание, которое они получают за свой труд, минимально. Работа рассматривается в Ауровиле не как способ для добывания средств к существованию, а как возможность выразить себя, развить способности. Люди могут заниматься разработкой своих идей, никто им не мешает, но на это тоже нужны деньги. Многие замечательные идеи так и остаются нереализованными, что, конечно, не способствует поднятию духа у их авторов. Климат здесь не идеальный. Нет зимы, но бывают проливные дожди и удушающая жара, парализующая всякую жажду деятельности. В Ауровиле много русских, которые приехали сюда после перестройки. Большинство еле сводит концы с концами. Зато у русских лучше, чем у представителей других национальностей, получается жить и работать в коммунах. Лучше всех, на мой взгляд, в Ауровиле прижились индийцы. Раджив, Фальгуни, обаятельный Раджа и другие, с кем нам довелось общаться, всегда были веселыми, бодрыми, по-доброму подтрунивающими над туристами. Они-то и стали для меня символом той загадочной ауровильской молодежи, которая не стареет и умеет радоваться жизни, а не тяготиться ее трудностями.

В Пондичерри мы посетили ашрам Шри Ауробиндо. Здесь находятся могилы Матери и учителя Интегральной йоги. Дом Ауробиндо превращен в музей, от которого у меня осталось тяжелое впечатление. Шри Ауробиндо при жизни получал много странных даров от своих почитателей. В доме полно чучел разных животных, голов тигров, леопардов, оленей. Они глядят отовсюду мертвыми стеклянными глазами. Разговаривать нельзя, люди падают на колени тут же на лестницах и в комнатах, молятся, окуривают помещение благовониями. Стороннему наблюдателю кажется, что молитвы возносятся этим звериным головам. Ауробиндо коллекционировал изделия из слоновой кости. Коллекция занимает несколько шкафов и тоже представлена для обозрения. Здесь же продаются книги, написанные Шри Ауробиндо и Матерью. Они переведены на многие языки. Мы приобрели одну самую маленькую книжку на русском.

Стоит эта литература недешево.

В ашраме кормят всех посетителей бесплатно, но дурно. Мы с

Жанной взяли по миске сока манго и потянулись за простоквашей, но нам твердо сказали, либо то, либо другое. Зато рис и воду можно брать ведрами.

Потом нас водили по разным цехам при ашраме, где шьют, пекут, стирают и тачают обувь. Таким образом, работой обеспечиваются многие граждане. Вечером мы гуляли по набережной. Местная достопримечательность – позолоченный памятник Махатме Ганди.

Скульптура защищена от дождя навесом, похожим на зонтик. Мы улучили момент, проникли в ресторан и устроили себе пиршество.

Фруктово-овощная диета, к которой приручали нас в Ауровиле, давно перестала радовать, и жареная рыба показалась райским угощением. Мы осуществили еще один коварный план – купили вина и пива, и тайно провезли на территорию нашего поселения. Распивать спиртные напитки здесь строго запрещалось. Даже для того, чтобы покурить, Жанна пряталась подальше за деревьями. И вот под покровом темной ауровильской ночи, дождавшись пока все экспериментаторы уснут, четверо нарушителей: я, Жанна, Бенсон и

Саид – тихо выпили все вино и пиво. Бенсон предлагал разложить пустые бутылки веером возле дома Раджива, но до вандализма не дошло. Мы хорошо относились и к Радживу, и к руководителю нашей группы. Это был единственный случай потребления спиртного за неделю. Никто не страдал без зелья, но студенты, они же и в

Африке студенты: выпить сообща, особенно там, где недозволенно – нет действа притягательнее. Риши оказался трезвенником.

– Наверное, ты в Бишкеке перепил, – предположила Жанна.

– Я в Бишкеке не пил, – возразил Риши.

– С русскими в общаге жил и не пил? – не поверила Жанна.

– Не пил. И ребята из моей комнаты тоже перестали пить.

– Дела! – присвистнули мы, – что и мяса не ел?

– Нет, конечно, – отшатнулся Риши. – И других отучил. У нас в комнате никто, кроме меня, готовить не хотел, скоро все вегетарианцами стали.

– Молодец! – похвалила его Жанна.

– Нам надо чаще с тобой общаться, – заметила я.

– Приезжайте в Кералу, – живо откликнулся Риши. – Там такая красотища! У меня двухэтажное бунгало, все расходы оплачу!

Оказавшись в семнадцать лет на чужбине, Риши проявил завидную твердость. Мы вспомнили своего учителя Арунима из Бенгалии. Он сокрушался о том, что после учебы в Питере, стал "опущенным" брахманом (т.е. опустившимся). Океан пересек, водку пьет, говядину ест.

Риши часто готовил еду и в нашем лагере. Он был просто чудесным парнем, который рад помочь в любом деле. Непалка Сони это мгновенно оценила. Они много общались, и Сони не переставала им восхищаться. Но как-то раз она сказала что-то вроде: "Ты не представляешь, как повезет твоей теще!" – и с тех пор Риши стал ее избегать. Оказалось, что любые намеки на женитьбу он воспринимал слишком болезненно, так как мечтал уйти в горы и стать отшельником. Но отец Риши почему-то не одобрял его выбор.

Мы все сдружились в этом лагере. Мне были понятны мечтательные улыбки старых ауровильцев, которые приехали сюда первыми и начали строить город с нуля. Сколько было веры, энтузиазма, восторга от плодов дел своих. Пожалуй, им действительно удалось познать человеческое единство, о котором писала Мать. Мы тоже чувствовали себя счастливыми и влюбленными в ауру этого красивого места, где нас везде привечали по-дружески, охотно рассказывали обо всем, что нам хотелось узнать. Мы вернулись в

Бангалор, переполненные впечатлениями, и когда в ICCR спросили наше мнение о лагере, воскликнули: