Шрифт:
– А-а-а, теперь я кое-что понял.
– Однако я не советую играть в покер тебе! Лучше даже не пробуй!
В этом деле слишком много профессионалов. Есть бывшие шахматисты. Я, например, ничем другим больше не занимаюсь. Только этим. Нужна полная концентрация. И не только во время игры, но и в жизни.
– И ты всегда выигрываешь?
– Нет, не всегда. Я люблю рисковать, повышать ставки, идти на блеф. Иногда теряю контроль над собой. Когда везет, хочется выиграть больше и больше, трудно остановиться. Тем не менее, я дважды был миллионером. Один раз три дня, другой раз – почти две недели.
– Почему же так недолго?
– Я не мог остановиться. Знал, что надо, но не мог.
– А зря.
– Знаешь, я не мог бы быть просто миллионером и не играть.
– А я бы, наверное, мог.
– Мы – разные люди.
– Да. Хм… Может, научишь меня играть?
– Нет.
– Мне бы очень хотелось.
– Я сказал – нет.
– Ладно.
– А фильм был дерьмовым!
– Да, дерьмовым был фильм, что и говорить! Хорошо, что хоть не заплатили. А то обидно бы было.
– И не напимнинай! Я думал хоть что-нибудь интересное для себя подсмотреть, но ничего полезного там не увидел. Он из жопы высосан, как и все советское кино…
– Ты прав. Но это еще ничего. Меня особенно раздражает претенциозная суходрочка – псевдо-интеллектуальные ленты
Тарковского, Германа, Сокурова и им подобных… людей, которым на самом деле нечего сказать, но хочется показаться умными… кино для себя…
– А здесь я живу…
Мы поднялись на третий этаж нового дома, встроенного вставным зубом между двумя старыми, и он стал отпирать дверь квартиры. Мы вошли. В прихожей была расставлена обувь. Пар, вероятно, тридцать-сорок, не меньше.
Ухоженная, чистая, тщательно надраенная кремами, на специальных деревянных и пластиковых распорках, призванных поддержать форму, она располагалась вдоль стен ровными педантичными рядами.
Я опешил. Здесь были туфли, ботинки, штиблеты, сандалии, кроссовки, кеды, летние тапочки и даже высокие блестящие сапоги тонкой кожи.
– Ого! – восхищенно заметил я, разуваясь.
– Моя слабость, – довольно резонировал уже разувшийся Юра, влезая в роскошные турецкие тапки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Детство Юры. Книги по шахматам. Медали и кубки.
Квартира Юры состояла из одной большой комнаты, большую часть которой занимала огромная чудо-кровать. Кровать была кожаной, черной, со встроенными в ее спинку светильниками и музыкальным центром "Philips", с какими-то странными аляповатыми завитками и бляхами из хромированной стали – настоящая мечта венского садо-мазохиста, хитроумный прибор для безудержной ебли.
– Кровать досталась мне вместе с квартирой. Я снял ее с кроватью.
Это было одним из условий аренды. Пришлось соглашаться, так как квартира мне понравилась.
– Знаешь, я бы не захотел спать на такой кровати!
– Конечно, она очень безвкусная, но зато на ней довольно удобно спать. Здесь есть дистанционное управление на ручке, вызывающее убаюкивающие вибрации трех видов, есть электрический подогрев.
Например, можно задать команду и она приподнимется на 30, 45 или 60 градусов. Sehr praktisch! (очень практично)
– Да уж… Да-а-а… Поистине культовое сооружение! Самый настоящий профессиональный сексодром…
– Я уже к ней привык. Удобно.
– А где мы будем сидеть?
– Мы можем упасть на коврик. Я принесу штопор и открою вино.
Он вышел на кухню. Я огляделся. Весь буфет, письменный стол, все полки и подоконники были заставлены блестящими кубками, всевозможных конфигураций. На некоторых из них висели медали. Это впечатляло.
– Все твои? – спросил я, когда он вернулся с бокалами и бутылкой в руке.
– Ага, – кивнул он, – было дело. Я играл в шахматы с четырех лет.
Меня научил папа. Он очень хотел, чтобы я стал чемпионом мира.
– А почему ты бросил играть?
– Понял, что чемпионом мира не стану.
– Все это звучит грустно.
– Пустяки! Брось! Мне просто нужно набраться мужества и в один прекрасный день вынести все это добро на помойку.
– Зачем?
– Лишние воспоминания. Немой упрек. Смотришь и еще острее чувствуешь себя неудачником.
– Ты чувствуешь себя неудачником?
– Бывает.
– А как ты попал в Австрию?
– Случайно.
– Расскажи.
– Ладно, только давай сначала попробуем вино. Угу, ничего. Люблю красные итальянские вина. В отличии от испанских, они гораздо мягче, в них меньше танина. Французские же мне нравятся исключительно белые или розовые.