– Взрослый человек, а разговариваете, как ребенок. Вы хотите меня задеть? Не получится. К тому же, пожалуйста, не путайте милицию с внутренними войсками.

Он дописывает последние строчки.

– Распишитесь и поставьте дату.

– Вообще–то меня можно допрашивать только в присутствии врача.

Он стоит передо мной подтянутый и уверенный, как раньше, до разговора.

– Мне сходить за врачом?

– Не стоит.

Я читаю протокол. По моей просьбе следователь вносит в текст незначительные изменения. Дописывает слово «постоянные» перед «мучительные боли», меняет фразу «просил оставить одного» на «регулярно просил оставить одного». Я тщательно отчеркиваю поля латинской «Z». Следователь видит мое старание, снисходительно хмыкает.

– По–моему, это лишнее, – говорит он.

Я расписываюсь. Протокол в кейсе, все в порядке. Следователь смотрит на меня дружелюбно и весело. Не было нашего разговора. Не было, и все. А протокол – всего лишь пустая формальность.

– Может, все–таки сыграем в шахматы?

– Нет. У меня нет времени на развлечения.

Я так и думал. Я почему–то так и думал. Нормальный мужик не станет приходить в наш скорбный дом ради каких–то шахмат. Хороший мужик, правильный. Хоть и мент.

Забор, ошейники, сенбернар. Собака не привязана, носидит в ряду с невидимыми собаками перед забором.

Табличка «Дурдом». Слева на сцене – шахматный стол.

Выбегает Рубен.

Рубен. А потом. Потом, когда все это закончится. Мне дадут немного времени. Я попрошу ангелов, и мне позволят. Я ненадолго. Мне надо только кое–кого повидать. (Вверх.) Ангелы, вы разрешите? Вы же добрые, ангелы?

Голос молодого ангела. Мы добрые?

Голос пожилого ангела (мрачно). Добрые, добрые.

Голос молодого ангела. Мы разрешим?

Голос пожилого ангела. Ну, раз уж пришел. Пусть проходит. Сам напросился.

Из–за кулис медленно выходит Миша. Он оглядывается по сторонам, не замечая Рубена. Рубен стоит в центре сцены и смотрит на Мишу. Миша уходит за кулисы, приносит стул, садится. Смотрит в зал перед собой.

Рубен. Здравствуй!

Миша. Здравствуй.

Рубен. Ты мне рад?

Миша. Допустим, рад.

Рубен. Что значит «допустим»? Ты рад или не рад?

Миша. Какая разница?

Рубен. Как какая? Большая разница. Если человек рад, то рад, это сразу заметно.

Миша. Если заметно, зачем спрашивать?

Рубен. Не знаю. Так принято.

Миша. Кем принято?

Рубен. Людьми.

Миша. Ты уверен?

Рубен. В чем?

Миша. Что так принято?

Рубен (спокойнее). Уже не очень.

Миша. Если не уверен, зачем спрашивал? Мог бы и подумать, перед тем как спрашивать.

Рубен. Я подумал.

Миша. Мало думал. Или плохо думал.

Рубен. Наверное, мало. Слушай, это не важно. Какая разница, много я думал или мало? Может, я совсем не думал.

Миша. Это важно.

Рубен. Для тебя важно, для меня не важно. Или ни для кого не важно, или для всех важно. Вариантов много.

Голос молодого ангела. Я совсем запуталась. Не важно, важно, опять не важно. Так это важно или не важно?

Голос пожилого ангела. Не мешай, дай послушать.

Голос молодого ангела. Нет. Мне просто слушать неинтересно. Мне важно знать, важно это или не важно.

Голос пожилого ангела. А мне абсолютно не важно, что для тебя важно. Мне важно, чтобы ты заткнулась немедленно.

Голос молодого ангела (обиженно). Тебе трудно сказать?

Голос пожилого ангела. Мне не трудно сказать. Только ты не поймешь, молодая еще. Ты заткнешься или нет?

Голос молодого ангела. Заткнусь.

Миша. Так не бывает. То, что важно для всех, то и важно. Истина абсолютна.

Рубен. Да плевать мне на твою истину. Ты мне рад или нет?

Миша. Утверждая, что тебе плевать на мою истину, ты подразумеваешь наличие моей, твоей, или какой–либо еще истины. Это утверждение неверно.