Миша. Можно. Если можно изменить будущее, то можно и прошлое.

Рубен. И для этого обязательно нужно танцевать?

Миша. Не обязательно. Можно спеть или нарисовать картину. В крайнем случае – написать. Но написанному не поверят.

Рубен быстро садится на стул. Миша нехотя тоже садится.

Рубен. А потом? Что будет потом?

Миша. Потом все будет хорошо. Потом все будет по–другому. Намного лучше, чем было раньше. Мы остановились, это плохо. Надо танцевать без остановки.

Встают. Миша начинает бить чечетку, Рубен нехотя подключается, но быстро подстраивается под ритм.

Ты прав. Не было у нас коровы. И бабушки у меня не было. И Миши не было никакого.

Рубен. Подожди, как это не было?

Миша. Не было, и все. И детских домов никаких не было. И страны такой нет на карте, и никогда не было.

Ритм чечетки становится сверхбыстрым, в динамиках слышится стук каблуков. Выходит Балерина, подходит к Мише. Миша отдает ей бескозырку, Балерина уходит.

Рубен. Как это, Миши не было?

Миша. Очень просто. Ты все придумал. Пацанов, кашу, Мишу этого, который играл в шахматы. Не бывает такого. Неправда это.

Рубен. Как неправда?

Миша. Элементарно. Все это – ложь, вымысел, плод твоего воображения. Ты все придумал. Надо в этом признаться, и все будет хорошо.

Рубен. Ты уверен?

Миша. Абсолютно.

Рубен внезапно останавливается, медленно переступает с ноги на ногу. Мише приходится подстраиваться под ритм Рубена.

Рубен. Подожди.

Миша. Некогда ждать, времени совсем мало. Мы и так опаздываем.

Рубен. Тогда и девочки не было?

Миша. Не было. Не было никакой девочки.

Рубен. Была девочка, я точно помню. Она сидела на передней парте, а потом нам рассказывали, что ее сбила машина. Понимаешь, она шла на костылях, а машина выехала на красный свет. Водителю ничего не было.

Миша. И как ее звали?

Рубен. Не помню.

Миша. Если не помнишь, значит, ее точно не было.

Миша ускоряет танец, Рубен следует за ним. Они молча бьют чечетку. Внезапно Рубен останавливается. Миша продолжает медленно пританцовывать. Звук каблуков из динамиков прекращается.

Рубен. Нет. Я не согласен. И той женщины не было?

Миша. Не было никакой женщины. Ты про что?

Рубен. Ее привезли в дом престарелых, а она выпила стакан уксусной эссенции.

Миша. Бред. Ты пробовал уксус?

Рубен. Пробовал.

Миша. И как?

Рубен. Не смог сделать глоток. Даже чайную ложку.

Миша. Видишь. Мелешь что попало. Если ты не смог выпить уксус, то и она бы не смогла. Ты ее придумал.

Рубен. Не придумывал я ее. Мне рассказывали.

Миша. Мало ли что расскажут. Ты всему станешь верить?

Рубен. Ты же сам и рассказывал!

Миша. Не помню.

Рубен (садится на стул). С меня хватит. Надоело. Не буду я танцевать.

Миша. Будешь.

Рубен. Не буду.

Миша. Будешь, но тогда придется начинать все с начала.

Рубен. Надо с начала – начнем с начала. Я поговорить хотел.

Миша. Потом продолжим?

Рубен. Потом продолжим.

Миша (садится на стул). Тогда говори, только быстро.

Рубен. Как тут вообще?

Миша. Нормально. Табличку видишь?

Рубен. Вижу. Очень содержательная табличка. «Дурдом» написано. Радостная такая.

Миша. Нормальная табличка. Дурдом как дурдом. Что тебе не нравится?

Рубен. Все. Мне здесь все не нравится. Ангелы эти дурацкие, ты не нравишься, пьеса не нравится.

Миша. И Публика?

Рубен. И Публика не нравится.