Знаю — суров я и слаб.

Нет мне упругости струй.

Гордости личностной раб

Презрел волны поцелуй.

В чем же свободу искать,

Личной твердыни исход?

Вечной гордыни запрет,

Как мне себя выпускать?

Сладость мне только в бою,

Только в усилии сил.

Зреть самобытность свою —

Дух лишь об этом просил.

В подвиге нежу мечту,

В неге я рвуся к борьбе.

Все захватить на лету —

Так положил я себе.

Жизни не дам я качать

Мыслей и мышец своих.

Да, я один на двоих:

Кто же придет выручать?

23 декабря 1899

Небо в вещих звездах…

Край, угрюмый и серый,

Весь в стоячих водах,

Мертвых, как дух без веры…

Ниже — дневной небосклон,

Низкий, придавленный, тупо страдающий,

Выше — звезд торжественный звон,

Полный отрады мерцающей…

Недуг снедает весь край:

Край — в лихорадке болотной…

Звезды глубокие шепчут про рай,

Про таинство жизни бесплотной…

Жена над краем воздвигается:

Стопами на земле основана,

Глава звездами очарована,

От женщины той Бог рождается,

Бог-Младенец неисследимый,

Тот, о Ком так грустно бредим мы

В наших топях и песках…

Взор — порыв самозабвения

И огонь проникновения…

Дышит восторг вдохновения

В простертых к небу руках!..

Матери лик величавый

Бездну во взоре таит —

Мир безысходной отравы,

Той, что нам всем предстоит,

Когда окрылится Младенец,

На нас Его духом пахнет,

И что каждый из нас — отщепенец,

Наш род беспокойный поймет…

......................................

Много в руки нам дано игрушек.

Божий мир и страсти человечьи.

Много нам расставлено ловушек:

Отовсюду нам грозит увечье.

Есть пред нами немощное тело,

И зачем-то к нам оно пришито:

Все, что эту внешность лишь задело,

Почему-то и внутри прожито.

Скверных штук немало в нашей доле:

Лезут все какие-то предметы.

Так и шмыгают меж ног у воли

И ее расстраивают сметы.

Что ж, чего же, волюшка, ты хочешь?

А козявки эти часто любы.

Ну, пока о них еще хлопочешь,

Их целуй, на них точи и зубы.

Пусть они туда-сюда таскают,

Пусть как будто тешатся тобою:

Их твоя охота лишь ласкает.

Правишь ты сама своей судьбою.

1899

В страдании могущества свобода:

Я есмь — но все, что есть, я отвергаю.

Живу я силами иного рода,

И так жизнь внешнюю превозмогаю.

А радость — чувство не от нашей воли:

В нем покоряемся мы тел потоку.

И если сладость ощутил я в боли,

То просто сердце я подладил к року.

Да, мы к страданью так давно привыкли,

Что полюбили пост и ужас кельи.

И потому мы к радости приникли,

Что не под силу стало нам веселье.

Себя мы нудим к радости летучей,

Чутьем лукавой гордости влекомы:

С тем, чтоб отвыкнуть от тоски плакучей,

Забыть наш рок, заранее знакомый.

Как в первый день, ликуя, мы играем,

Так просто небу ясному смеемся.

И тем, что блескам всем себя вверяем,

Ударам грозным мы врасплох даемся.

Их выдержим спокойно и мятежно.

Нежданной муки жар нас не разнежит.

Пока людское горе безнадежно,

Не прекратится наш зубовный скрежет.

Нет, не было у смертных большей веры,

Чем Бог, что все творит из ничего.

Борьба посредством данных сил, их меры

Ничтожное людское торжество.

Нет мощи в том возможном созиданьи,

Что, лишь разъяв себя же, два творит.

Но если часть себя отдать — в страданьи

Возможность величайшая царит.