И не забыл души младенческих годов.

В своей светлице упоен ты солнца светом,

Но сердцем чающим стремишься в дальний путь.

Часы все дня и лет звучат тебе приветом,

Наперерыв шепча: меня не позабудь!

Вступив с тобою в речь, ту жизнь я обретал,

Которой жаждал я, пред коей трепетал,

Когда не верилось ее бодрящей неге.

Но я к тебе приду, наставник мой родной,

Мечтая увидать всегда, как той весной,

Березы Божьей светлые побеги.

18 октября 1898

Петербург

Люблю две свечи в горнице:

Не мил златой чертог.

Душе моей — затворнице

Не выйти за порог.

Там где-то блещут светочи

В зеркальных хрусталях.

Сижу в своей я клеточке,

Гадаю о полях.

И бродит дева думная

По ласковым полям,

Как свеченка, бесшумная —

Кропит по всем стеблям.

Кропит росою чистою,

Росою тех криниц,

Что в утро голосистое

Сбирали рой юниц.

О дева рос целительных,

Приди и в мой покой!

Я в дни часов медлительных —

Душа с большой тоской.

Нет сил — и все бессильные…

Но бьется чуткий дух.

Я взоры шлю умильные,

Как думчивый пастух.

И, как в полях, о нежная,

Объятия сомкнем.

То будет нега снежная:

Мы в свежести уснем.

Мы молоды, но древностью

Веков возращены —

Великою плачевностью

Всех былей старины.

Мы — сироты юдольные,

О Лада и сестра!

Мечтая реки вольные,

Нам в сон идти пора.

Так в горнице, за свечками,

Я мыслию бродил.

Под ивняком, над речками,

Тебя я находил.

Придешь ли ты, желанная,

Подательница рос?

Тоскою неустанною,

Быть может, я возрос.

Октябрь 1898

Петербург

Тебе, царевна сна святого,

Опять мой гимн, опять мой глас, —

Отрада вздоха излитого,

Что нас не раз от смерти спас!

К сребристым тканям риз широких

Я припадаю весь в слезах,

Скрываясь в их тенях глубоких

И в синих сумрачных глазах.

Под темно-золотою сенью

Волос и сильных и благих

Глаза открыты вдохновенью

Небес ночных и вод нагих.

И тают вздохи облегченья.

Развеяв вновь епитрахиль,

Ты усыпила все влеченья

И свеяла дороги пыль.

Между 11 и 14 марта 1899

Она стояла прямо, ясно,

Она была из юных стран,

И жизнью светлой, жизнью страстной

Жил так же лик ее, как стан.

Улыбка зыбилась немая

На бледных и густых устах,

Простую доброту скрывая

За горечью, внушавшей страх.

Пред этой бледной, свежей силой

Зеленых, как вода, очей

Я трепетал, как пред могилой

Моих решений и речей.

Но вскоре я собрался с духом,

Собрал весь пыл безумных дум

И знал, что овладею слухом

Той, чей приветный взор угрюм;

Что сфинкс откликнется на пенье

И странный бред мечты моей,

Почуяв в нем и те виденья,

Что над реками льнули к ней.

Я не любил, но как стремился

Любить: мой дух кипел, творя,

И ждал, чтоб деве он явился,

Как налетевшая заря.

Но снова носится бесцельно

Она по пустошам земли,

Не вняв тому, что так смертельно

И ней мчится из моей дали.

20 сентября 1898

Ждав тебя, я истомился.

С тихой страстью рвался, бился…

Дивен мне казался свет.

Пел я темный, светлый бред.

Широко раскрыв зеницы,

Уносяся за границы

Моря, и равнин, и гор,

Я и руки в ширь простер.

Вольно ветры обвевали,

Грустно липы мне кивали.

Я прошел за грань мечты,

Но и там таилась ты.

Я расточал блага своих мечтаний,

Я в тысячи лучей их разбивал.

Построил много радужных я зданий —