Вот, с поморьями, морями, островами,

Небо, словно мир весь, надо мной.

По раздолиям его, над деревами,

Носится коней табун шальной.

Белоснежные развеялися гривы,

Мчатся вплавь по синим озерам.

Гонит ветер их, погонщик их ретивый,

К отдаленным облачным горам.

А с земли ковыль широкий шум доносит,

Сосен устремляются стволы —

И все в тот же край табун лихой уносит,

В край, где реют белые валы.

12 июля 1897

Гора Inselsberg

Бог отец с бородой серебристой

На престоле сидит в облаках.

Фимиам к нему вьется волнистый.

Он стопы утвердил на реках.

Лики праведных, агнцы живые,

Белоснежным светяся руном,

Ввысь текут, и струи голубые

Их питают душистым вином.

Ветры, волю гласящие Божью,

Совершают движение сил.

Много нив с поспевающей рожью,

Поселян обвевающей дрожью,

Благодатью их дух оросил.

14 июля 1897

Дорога из Eisenach в Coburg

Роются звуки так томно и больно

В тревожной груди,

Им отдаешься бессильно, безвольно.

А что впереди?..

Вот вопиют они из преисподних,

Вот катятся ввысь.

Еле коснулись покровов Господних

И вспять полились.

Замерли снова — так жутко и чутко

Чуть слышно звенят…

Дремлет умильно душа, как малютка,

И сон ее свят.

Выше, выше,

Шире, шире, звуки!

Если нет к тому преград…

Страсти нет, но поднялися руки,

И — миры отрад…

Ах, куда же звуки эти

Дух забитый занесут?

Как отныне стану жить на свете?

Ждет великий суд.

17 июля 1897

На дороге из Байрейта в Лейпциг

Заломивши лихо

Шапку набекрень,

Залился ты взором

В ясный Божий день.

И, тая под оком

Накипевший хмель,

Слышишь ты в далеком

Тихую свирель.

Мимоходом думу

Вещую родишь:

Тут же, так что небу

Жарко, начудишь.

И на все ты смотришь

Мельком, хоть в упор:

Дальше бродит, ищет

Захмелевший взор.

И, внемля свирели,

Внятной и прямой,

Беззаветно к цели

Ты идешь, немой.

При въезде в Киевские степи

Я — варяг из-за синего моря,

Но усвоил протяжный язык,

Что, степному раздолию вторя,

Разметавшейся негой велик.

И велик тот язык, и обилен:

Что ни слово — увалов размах,

А за слогом, что в слове усилен,

Вьются всплески и в смежных слогах.

Легкокрыло той речи паренье,

И ясна ее смелая ширь,

А беспутное с Богом боренье

В ней смиряет простой монастырь.

Но над этою ширию ровной

Примощусь на уступе скалы,

Уцепившися с яростью кровной

За корявые сосен стволы.

Чудо-озеро, хмуро седое,

Пусть у ног ее бьется, шумит,

А за ним бытие молодое

Русь в беспечные дали стремит.

И не дамся я тихой истоме,

Только очи вперю я в простор.

Все, что есть в необъятном объеме, —

Все впитает мой впившийся взор.

И в луче я все солнце постигну,

А в просветах берез — неба зрак.

На уступе устой свой воздвигну,

Я, из-за моря хмурый варяг.

Весна 1898

С.-Петербург

Где вы, колена с соколиным оком,