Он лежал на спине, ноги прижаты и согнуты в коленях - его бедра ныли от путешествия с таким тяжелым грузом, какого он никогда не носил прежде — когда громкий грохот вырвался из его внутренностей.

Звук был настолько неожиданным, что Эрагон подскочил, нащупывая свой посох.

Ветер свистел через пустынные земли. Солнце село, и в его отсутствие все было синим и фиолетовым. Ничто не перемещалось, если бы не трепещущие лезвия травы и Слоан, пальцы которого медленно раскрывались и закрывались в ответ на видения в его зачарованной дремоте. Резким ударом холод объявил о прибытие истинной ночи.

Эрагон расслабился и позволил себе слабо улыбнуться.

Его веселье скоро исчезло, когда он начал рассматривать источник своего дискомфорта. Борьба с Раззаками, использование многочисленных заклинаний и перенос Слоана на плечах в течение большей части дня пробудили в Эрагоне голод, он вообразил, что, если бы он имел возможность путешествовать назад во времени, мог бы съесть весь банкет, который приготовили в его честь во время посещения Тарнага. Воспоминания о том, как жареный Награ - гигантский боров, пах — горячий, острый, приправленный медом и специями, с капающим топленным свиным салом было достаточно, чтобы увлажнить его рот.

Проблема была в том, что у него не было никакого провианта. Воду можно была легко добыть; он мог вытянуть влагу из почвы в любой момент. Найти пищу в этом пустынном месте, однако, было не так уж и трудно, но это ввело его в моральную дилемму, которой он надеялся избежать.

Оромис посвятил многие уроки различным климатическим условиям и географическим областям, которые существовали всюду в Алагейзии. Таким образом, когда Эрагон покинул их лагерь, чтобы исследовать окружающие территории, он был в состоянии идентифицировать большинство растений, с которыми он столкивался. Немногие были съедобны, а те, что были, не являлись достаточно большими и питательными, чтобы из них можно было собрать еду для двух взрослых мужчин за разумное количество времени. Местные животные наверняка скрывали тайники с запасами семян и фруктов, но он понятия не имел, где начать искать их. И при этом он не считал вероятным, что мышь пустыни накопит больше нескольких горстей пищи.

У Эрагона оставалось всего лишь два варианта, ни один из которых не нравился ему. Он мог бы, как и прежде, вытянуть энергию из растений и насекомых вокруг их лагеря. Если бы он поступил так, то расплатой оказалось пятно смерти на земле, где не осталось бы ничего живого, даже крошечных организмов в почве. Не смотря на то, что это могло бы продержать его и Слоана на ногах, переливание энергии было далеким от удовольствия, поскольку оно не способствовало заполнению их животов.

Или же он мог бы поохотиться.

Эрагон, хмурясь, крутил наконечник своего посоха в земле. После разделения мыслей и желаний с многочисленными животными, мысль съесть кого-нибудь из них вызывала отвращение. Однако, он не собирался ослаблять себя и, возможно ,позволять Империи захватить себя в плен только потому, что он путешествовал без ужина, чтобы спасти жизнь кролика. И как заметили Сапфира с Рораном, каждое живое существо выживает поедая кого-то еще.

«Наш мир жесток, - думал он, - и я не могу измениться, как это сделали... эльфы, может это и правильно не есть мяса, но в настоящий момент мы очень сильно нуждаемся в нем. Я отказываюсь от чувства вины, если обстоятельства принуждают меня к этому. Это не преступление наслаждаться кусочком бекона или форели, или чем-нибудь еще.»

Он продолжал убеждать себя различными аргументами, но все они лишь внушали неприятные ощущения в области кишок. В течении почти получаса он находился в плену своих мыслей, неспособный сделать то, что, как утверждала его логика, было необходимо. Когда он понял, как поздно уже было, Эрагон отругал себя за напрасно потраченное время: он нуждался в каждой минуте отдыха, которую мог бы получить.

Обворовав/обделив себя, Эрагон отвлекся от собственных мыслей и начал исследовать землю, пока не определил местонахождение двух больших ящериц, что вились в песчаном логове; и колонию грызунов, которые напомнили ему помесь крысы, кролика и белки.

– Дейя (Deyja), - произнес Эрагон и убил ящериц и одного из грызунов. Они умерли быстро и без боли, но у него все еще сводило зубы, поскольку он погасил яркий огонь их умов.

Ящериц он достал вручную, переворотив камни, которые скрывали их внизу. Грызуна, однако, он извлек из логова с помощью волшебства. Он делал все возможное, чтобы не потревожить других животных, вынимая тела на поверхность. Знание того, что невидимый хищник может убить их в своих самых секретных тайниках/укрытиях, казалось, сильно напугало животных.

Он распотрошил и очистил ящериц и грызуна, закапывая отбросы достаточно глубоко, чтобы скрыть их от падальщиков. Собирая тонкие, плоские камни, он построил маленькую духовку, зажег огонь между ними и начал готовить мясо. Без соли он не мог должным образом приготовить блюдо, но некоторые из знакомых трав выпускали приятный запах, тогда он протер их между пальцами, а затем втер и напичкал ими тушки.

Будучи меньшим по размеру, грызун был приготовлен первым. Снимая его с лесной духовки, Эрагон поднес мясо ко рту. Он скорчил рожу и остался бы во власти отвращения, если бы не ящерица на огне(?). Эти два дела отвлекали его достаточно, чтобы без размышлений повиноваться жужжащей команде в своей голове и начать есть.