Родители Скотта Александера считали его самым красивым младенцем на свете. Луи и Абигайль тоже души не чаяли во внуке, а Ханна была счастлива, что в Сан-Суси снова появился малыш.

Кэтлин очень любила сына, и ей никогда не надоедало ворковать с ним. После рождения ребенка она и к мужу стала относиться добрее.

В детскую вошла Ханна.

– Ну-ка, молодые люди, – строго объявила она, – вам пора дать пареньку поспать. Мисс Кэтлин, передайте мне ребеночка, я положу его в колыбельку. Этак вы его совсем разбалуете.

– Глупости, как можно избаловать младенца шести недель от роду? Хантер, скажи ей, что это ерунда.

Хантер улыбнулся:

– Дорогая, мальчику действительно пора в кроватку. Да и тебе пора отдохнуть.

– Слушаюсь, доктор Александер, – со смехом согласилась Кэтлин.

Час спустя он постучал в дверь ее спальни и вошел, неся серебряный поднос со стаканом молока. Взяв руку жены, он поцеловал ее и прошептал:

– Скажи, дорогая, как ты себя чувствуешь? Я подумал… теперь, когда ребенок родился, может, мы могли бы…

– Что?

С мольбой посмотрев на жену, Хантер наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Его порыв застал Кэтлин врасплох, и прежде чем она успела сообразить, что происходит, он уже целовал ее – страстно, требовательно, крепко прижимая к себе.

– Хантер, прошу тебя! – Она оттолкнула его от себя. – Что на тебя нашло?

– Дорогая, я так по тебе соскучился! После родов прошло уже шесть недель, к тому же ты сказала, что чувствуешь себя прекрасно. Я хочу снова заниматься с тобой любовью.

– Нет! – Кэтлин отстранилась. – Я ужасно устала, мне приходится среди ночи кормить ребенка, я плохо сплю и…

Хантер медленно выпрямился.

– Прости. Больше я тебя не побеспокою. Ты сама дашь знать, когда мне будет позволено вернуться в общую спальню.

Подложив руку под голову, Хантер лежал без сна на большой кровати и курил. Его мысли непрестанно возвращались к семейным проблемам.

«Она меня не любит, никогда не любила, – с грустью думал он, – и, возможно, не полюбит. Но если я буду терпелив, со временем она примет меня как своего мужа. Надо дать ей время».

Вздохнув, Хантер встал с кровати и, бесшумно ступая, направился в сторону детской. Открыв дверь, он замер на пороге. Перед ним предстало прекрасное зрелище: в кресле возле колыбельки сидела Кэтлин, держа сына у груди.

Несколько минут Хантер любовался этой сценой, потом на цыпочках подошел к креслу и отнес младенца в колыбельку. Кэтлин по-прежнему спала. Хантер поднял ее с кресла.

– Что случилось? Скотт? – сонно пробормотала она.

– Со Скоттом все в порядке, любимая, – прошептал Хантер и понес жену в спальню. Он опустил ее на кровать. Ему страстно хотелось лечь рядом, но Кэтлин расстроилась бы, обнаружив его утром в своей постели. Хантер не мог воспользоваться тем, что она спит. Выйдя в коридор, он побрел обратно в свою комнату и лег, но сон не скоро принес покой его измученному телу.

Решив направить энергию неудовлетворенного желания на полезные цели, Хантер с головой ушел в работу, и вскоре по Натчезу распространилась молва, что молодой доктор готов оказать помощь в любое время дня и ночи и что его интересуют не столько гонорары, сколько здоровье пациентов.

Кэтлин не раз упрекала мужа за это, но то обстоятельство, что ее муж слишком много работает, или то, что его услуги не всегда оплачиваются, не долго занимало ее мысли. Большую часть времени она отдавала маленькому сыну. Всякий раз, когда она смотрела на тонкие детские черты, она видела перед собой лицо отца ребенка. Она по-прежнему любит Доусона, и хотя он уехал, их сын навсегда остался с ней. Когда Хантер брал его на руки, Кэтлин испытывала желание закричать: «Отдай, это не твой ребенок!»

Хантер любил мальчика не меньше, чем мать. Возвращаясь домой, он первым делом поднимался в детскую. Ему удавалось успокоить Скотта, даже когда это не удавалось никому другому.

– Не понимаю! – сказала как-то раз Кэтлин, глядя на сына, спящего на руках у Хантера. – Как я только не пыталась его успокоить, ничто не помогало. Но стоило тебе появиться и просто взять его на руки, как он тут же заснул.

– Кэтлин, младенцам передается настроение родителей. Скотт чувствовал, что ты нервничаешь, и тоже волновался.

– Наверное, ты прав, но я ничего не могу с собой поделать. Когда он плачет, мне хочется плакать вместе с ним.

За год Скотт успел стать для Хантера самым дорогим существом на свете. По случаю дня его рождения к обеду подали торт. Мальчик тут же вытащил из него единственную свечу, бросил на пол и торжествующе рассмеялся. Мать и отец смеялись даже громче. Поцеловав сына, Кэтлин сказала:

– С первым днем рождения, Скотти!

Скотт Александер ухватил прядь материнских волос и произнес единственное слово, которое научился говорить: