Шрифт:
ПЕТРОПАВЛОВКА
Как этих Вами не любимых,
Вас не чарующих логов
Люблю я тайну! Мне родимых
Слышны в ней шелесты шагов.
Не друидические ль кланы
Для страродавней ворожбы
Сошли на дольные поляны,
Облекшись в древние дубы?
Не сговоры ли Солнцебога
И черной, вещей сей Земли
На дне задумчивого лога
Вы здесь подслушать бы могли,—
Когда б, омыв глаза земные
Под новолуние росой,
В удолия заповедные
Сошли, с распущенной косой,—
И пред восставшей Друидессой,
Преодолевшей долгий плен,
За изумрудною завесой
Сверкнул бы пламенный долмен.
Пора бродяге кочевать,
Покинув дом гостеприимный,
И петропавловские гимны
Москвой эпической прервать.
Уж по садовым закоулкам
Не предаваться с Вами мне
При магнетической луне
Теософическим прогулкам.
Ямбических сбираю стоп
На клумбах осени последки —
Под сень дорической беседки
Сложить цветов прощальный сноп.
Но в элегические миги
Мне будет памятна всегда
Усадьба ваша от пруда
И лиры на столбе, и риги
До романтических берлог
Под мельницей осиротелой,
И друидической омелой
Увенчан за колодцем лог.
СУД
В миру ль на вселенское дело,
На Таинство ль Боге страстное —
Отчизны соборное тело
Живущий в нем ангел подвиг?
Завеса — виденье дневное;
Едва в небесах потемнело —
Разверзнется зренье ночное —
И вспыхнет зияющий миг.
В какую окрайную мету
Метнул Мировержец комету,
Что лик исступленный вперила
Во мрак и повисла стремглав,
Власы рассыпая прямые
По тверди, где звезды немые
Простерли весы и мерила,
Истцы неоправданных прав?
Приникло небесное к долу,
И реют прозрачные силы,
От нас восходящих встречая
И нам нисходящих даря,
Причастников Чаши венчая,
Отцов отмыкая могилы,—
И души теснятся к Престолу
И молят о плоти Царя.
Земля с духоносным пределом
Общается жертвенной меной.
Родимую бранную братью
Крепит сокровенный оплот.
И видят враги перед ратью,
Идущей на подвиг смиренный,
Троих, в одеянии белом,
На белых конях, воевод.
Случайно ли, мнишь, на шеломы
Свергаются молний изломы?
На Суд, где свидетели — Громы,
Меч острый — в устах Судии,
Народные Ангелы в споре
Сошлись о вселенском просторе.
Чей якорь в незыблемом море,
В Софийном лежит Бытии?
Чья правда? Но сень Иоанны,
Ковчег крестоносцев узорный,—
Червей огнедышащих зевы
Вотще пожирают собор!
Чья сила? Но перст Женевьевы
От Града, как встарь, чудотворный,
Отвел одержимые станы —
И явен святой приговор.
Аминь! Кто за маревом дымным
Снов буйных, кощунственным гимном,
Ничтожества славит пустыню,
Кромешную празднует тьму,—
Сама, Чьей Лазури святыню
Взор чистых живых умилений
Впивает с душою явлений,—
Пути возбранила ему.
НЕДУГУЮЩИМ
Ты, Совесть русская, себе,
Дитя, верна и в бездорожьи
Скитаний темных! И Судьбе
Самой кричишь: «Суди по-Божьи!»
Когда решеньем вышних сил
Русь ворога превозмогает —
Архистратиг ли Михаил
Иль ей Георгий помогает;
И, на вселенские весы
Бросая подвиг достославный,
Своей стыдишься ты красы,
Своей не веришь правде явной.
В самоотверженной мечте,
Стыдясь знаменоваться кровью,
Так ты блуждаешь во Христе