Там, где он очутился, не было ничего. Вряд ли даже было само пространство. Скорее всего, иллюзия стереотипного человеческого восприятия. К тому же случайного. Ибо Морл был здесь случайным гостем. В отличие, например, от сгинувших в этой пустоте «опекунов».

Впрочем, он знал, что его случайность неслучайна. Просто он должен был побывать тут, в этой реальности несуществования. А потом вернуться назад. Прихватив с собой часть здешней пустоты, чтобы она стала его душой, властвующей над миром людей.

Он вернулся. Воронка выплюнула его в том самом месте, откуда забрала. В подвале было тихо. Обострившимися как никогда чувствами Морл, едва только прошел миг смятенности после возвращения, воспринимал теперь гораздо больше, чем прежде. Он мог слышать, как какой-то небольшой зверь прорывает недалеко ходы в земле. Мог ощущать запахи окружавшего дом леса. Распознавал страх, копошившийся в углу. И слабые токи гаснущей жизни возле алтаря.

– Вставай! – повелительно сказал Морл слуге. – Перережь глотку своему страху и займись ребенком. Если он умрет, ты умрешь следом.

– Хозяин, – пролепетал напуганный слуга, распластавшийся на полу.

– Быстро! – прикрикнул Морл.

– Иду, уже иду, хозяин. Не сердитесь.

Камил поставил себя на ноги и приблизился к умирающей девушке. Она лежала на спине, окровавленные лоскутья взрезанного живота шевелились, будто клубок змей. Слугу затошнило.

– Блевать будешь потом, – сказал Морл. – Вытащи ребенка.

Камил отворотил голову в сторону и с гримасой запустил руки внутрь женского тела. Нащупал плод и осторожно извлек наружу. Ребенок был красно-синего цвета, сморщенный, уродливый.

– Зажми пальцами пуповину, перережь и завяжи, – распоряжался Морл, следя за род инами сына слепыми белыми глазницами.

Дрожащими руками Камил перерезал ножом толстую склизкую веревку, соединявшую ребенка с матерью. Кое-как перевязал полоской ткани, оторванной от шейного платка. Снял с себя рубашку и завернул в нее скользкую крошечную плоть.

– Мальчик, хозяин! – не слишком бодро сообщил он.

– Знаю. Почему он молчит? Встряхни его.

Камил легонько подкинул сверток на руках.

– Еще. Держи его вниз головой.

Наконец раздался слабый писк, похожий на плач котенка.

– Дышит, – облегченно сказал Камил.

– Его имя будет Дан, – заявил Морл. – Унеси его, вымой и накорми.

– Хозяин, – несмело позвал слуга. – А девушка? Она еще жива.

– Утром похоронишь ее.

– Как же… – изумился Камил, не закончив фразы.

– Делай что я велю, – резко бросил Морл. – Уберешь здесь все и наглухо запечатаешь дверь. Потом разгонишь всех бездельников, оставшихся в доме. Ты понял?

– Да, хозяин. – В голосе слуги снова полыхнул страх. – Вопрос, – он сглотнул, – можно?

– Коротко, – нетерпеливо разрешил Морл.

– Куда… куда они все делись? – выдавил Камил.

В подвальной зале находились только четверо: Морл, слуга, полуживой ребенок и умирающая девушка.

– Что ты видел? – спросил в свою очередь Морл.

– Двенадцать живых факелов. – Камил вспомнил, как на «опекунов» набросилось выпрыгнувшее ниоткуда пламя, и содрогнулся, едва не выронив из ослабевших рук ребенка. – Потом… хозяин, вы стали прозрачным и вдруг исчезли совсем, – потрясенно продолжал слуга. – И эти… они тоже исчезли. Совсем. Даже трупов своих не оставили.

Кроме собственных трупов, они забрали с собой даже инвалидное кресло главаря.

Тогда-то Камил и повалился на пол, обмерев от ужаса и помрачившись сознанием. А когда очнулся, Морл во плоти уже снова стоял напротив.

– Они больше не существуют, – сказал Морл. – Я уничтожил их. Они ожидали другого, но получили то, что заслуживали собственной тупостью. Однако они исполнили свое назначение. Бог пришел в мир. Я – бог. Ты должен быть доволен тем, что служишь богу.

– Да, хозяин, – едва слышно прошелестел Камил.

Морл, замолчав, направился к выходу. Возле двери остановился и не поворачиваясь сказал:

– Помни, если ребенок умрет, ты последуешь за ним.

Камил обреченно посмотрел на недоношенного лилового уродца. Тот уже перестал пищать, только беззвучно разевал слишком большой для такого крохи рот.

– Только попробуй помри, лягушонок, – пригрозил ему Камил.

Подошел к истерзанному телу девушки и одним движением ножа окончил ее мучения.