Шрифт:
Он плеснул понемногу эля в каждую из трех кружек и вежливо отпил из своей.
— Много странных тварей появляется в последнее вре-мя — заметил он. — И с каждым годом все больше. Путешественники рассказывают, но знаете, с каждым пересказом твари все растут и растут.
Я кивнул:
— Бывает. Но эта не растет. Это был волк, который не был волком.
Вокруг нас начал собираться народ: питейный зал таверны не для тех, кто ищет уединения.
Парочка приятелей — те самые гном и человек — прошли мимо, как раз когда я начал весьма основательно отредактированный рассказ о том, как мы столкнулись с Бойоардо и волчьей стаей. У меня они съели не корову, а оленя, мы с ними не дрались, а просто подсматривали, да и происходило дело не в Биме, а неподалеку от Альфани. Я всегда придерживаюсь деталей, просто не всегда точных.
Самый простой способ что-либо выяснить — это послоняться вокруг и поспрашивать, но в этом случае неминуемо нарвешься на вопрос, кто ты сам и что тебе надо. А учитывая, что за мою голову назначена награда — Пандатавэйская работорговая гильдия любит меня не больше, чем я ее, — я предпочитаю не задавать прямых вопросов.
Так что от самого простого способа пришлось отказаться. Оставалось только завести где-нибудь в людном месте разговор о чем-то, что касалось бы интересующей тебя темы — и вызвало бы общий интерес. И слушать, как окружающие делятся с тобой тем, что им известно.
Невысокий сухощавый торговец драгоценностями — назвался он Энриком — заказал выпивку на всех. (Он наверняка был крепче, чем выглядел, если учесть его занятие и отсутствие с ним телохранителя.)
— Оно могло прийти из Краев Других — есть, говорят, такие, — сказал он. — Или оттуда. — Он весьма красноречиво потыкал большим пальцем себе за спину.
— Края Других? — Я постарался выглядеть как можно более озадаченным. — Это кто ж такие — Другие?
— Другие — значит Другие. Издавна известно: не хочешь накликать — не называй. Мой дед — он давно умер — называл их просто они. И дожил аж до шестидесяти.
Другой человек сплюнул.
— Суеверия это. Ничего больше.
— Может, так, а может, и нет. Может, те узнают, когда произносят их имена... Что до всяких там странных тварей, до того, что уничтожило деревеньку близ Эревэйла, — я бы не стал в это лезть. — Он повернулся ко мне. — А ты, Тибель?
Я помотал головой.
— Никогда ни во что не лезу.
Без причины, конечно. Уничтоженная деревня? Что-то новенькое.
— Мудро, — одобрил купец. — А тут еще Воин этот и возникает ведь, только чтобы убить... Была у меня служанка, десять лет у меня работала, Венда ее звали. Здоровая, как лошадь, и преданная, что собака. Но как Воин этот объявился — а говорят, это сам Карл Куллинан и есть, — я ее продал. Задешево. И, верите, не жалею.
Тэннети нахмурилась:
— Погоди-ка! Насколько я слышала, Карл Куллинан и его люди не трогали никого, кроме работорговцев. Особенно — работорговцев из Гильдии.
Энрик покачал головой.
— Так оно и было. Долгие годы. Я встречал и воинов Приюта, и их торговцев — даже стоял как-то раз вместе с одним их отрядом, в Куаролине это было, у границ Катарда... Суровый народ, но мне с ними было спокойно, и их с радостью принимали в большинстве городов — все знали, что они не охотятся ни за кем, кроме работорговцев, а работорговцев сейчас нигде особо не любят.
Но сейчас, говорят, все изменилось. Вон в Венесте убили хозяина конюшни — и всего-то за то, что у него был раб.
— И не только в Венесте! — Плотный мужик так грохнул кулаком по столу, что кувшины и кружки подскочили. — В нашем родном Феневаре — за его околицей, можно сказать — Арнет с братом были убиты в постелях, и сорока дней с тех пор не прошло. Да — и записку оставили. На этом... аглицком. Опасный язык — говорят, чтобы писать на нем заклинания, не нужно быть магом.
— Полная чушь!
Еще один плевок. Феневарцев можно узнавать по плевкам: они ими пользуются, как знаками препинания.
— И чтобы писать по-ихнему, и чтобы делать ихний порох, надо быть ихним магом.
Следующий час я слушал в оба уха. И ставил всем выпивку чуть чаще, чем с меня следовало. Лучший способ не вызывать подозрений. Вовсе не обязательно быть как все — нужно просто казаться таким.
Кажется, я все-таки перепил. Но мне в память врезались слова Рэйла — пекаря, из тех, с кем мне не хотелось бы сводить близкое знакомство.
— ...и Алезин так говорил. Помните, новый коваль бродячий, что проходил здесь дней десять назад?
Оп-ля! Алезином звался отец Микина. Возможно, конечно, что здесь побывал настоящий странствующий кузнец с таким именем, но лично я в подобные совпадения не верю.
В этом был смысл. Многие кузнецы — и почти все владельцы конюшен — подрабатывают ковкой лошадей, но, как и в каждом ремесле, мастерства достигает лишь тот, кто занимается этим постоянно. С другой стороны, вне больших городов оседлому ковалю просто не хватит работы, а профессия странствующего коваля — вполне уважаемое занятие для кузнеца или лошадника, если у него найдутся деньги на инструмент и желание побродить.