В какой-то момент эта другая точка пройдет через слепое пятно — место, где оканчиваются зрительные нервы. И она исчезнет, хоть вы и будете знать, что она есть, и вы непременно увидите ее, если чуть-чуть сдвинете бумагу или повернете голову. Но нет: смотреть надо перед собой.

Именно так выглядела эта статуя. Точно ее Нельзя Видеть.

Над ней и за ней, на вливающейся в площадь магистрали, вздымался, мерцая в ночи, купол Посольства Фэйри.

— Быстрей, быстрей, — подгоняла нас Андреа, уводя к другой магистрали.

Ахира поднял руку.

— Нет, стой. То, что мы делаем...

Она замотала головой, глаза расширились.

— Нет. Останавливаться нельзя. Все рушится. — Губы ее шевелились, дыхание прерывалось. — Это уже не просто город. Он распадается. — Она показала на улицу, что вела к посольству. — Длань была права: это связано со всем миром. — Она махнула в сторону улицы. — Идите прямо туда, выйдете на Заброшенную Дорогу, но Заброшенная Дорога не приведет вас на Двойной Круг — сверните на север у первого поворота — и придете к ямам; восточная дорога выведет в точку на сто футов глубины на дне Киррика, неподалеку от Пандатавэя; западная зашвырнет на деревья на околице Салкета. Все это, — она покрутила пальцем, — связки, переходы. Но вы ведь не пойдете туда?

Отлично. Многомерный план города забил Энди голову напрочь, и она забыла, насколько все остальные слабо себе представляют, что за чертовщина тут творится.

— Давайте-ка выбираться отсюда, — сказал я.

— Нет, это не все от Фэйри. Не в прочных местах. И только частично. Идем, пока он не добрался сюда. — Она схватила за руку Джейсона и бегом припустила к улице.

О чем она говорила? Кто это — он? Я помчался за ней, Ахира и Тэннети — следом. За нашей спиной было нечто, нечто огромное — но я не оглянулся посмотреть. На пересечении площади и улицы мы почти нагнали ее.

— Бойоардо? — спросил я, выворачивая шею, когда мы нырнули в ночь, и...

...и, заскользив, едва успели притормозить в двух футах от края нагретой плоской крыши. Я протянул руку и удержал Ахиру, чтобы он не врезался в Джейсона. Полдневное солнце сияло с небес, но их синеву рассекали тучи, черными полосами протянувшиеся от горизонта до горизонта.

— Быстрей! — позвала Андреа. — Сюда.

Мы спустились по пожарной лестнице в проулок, следом за Энди поспешили по нему...

...и оказались в крошечном парке, прохладном, зеленом, пахнущем перегретой на солнце мятой.

Я сказал бы, что нас окружали дубы — вот только стволы их слегка серебрились, а листва, играя на ветерке, чуть позванивала, как серебряные колокольцы.

Тэннети тяжело дышала, мне тоже не помешала бы передышка.

Ахира огляделся.

— Можно нам тут отдохнуть? — спросил он сквозь перезвон листвы. — Или надо бежать дальше?

— Да, — сказала Энди. — Здесь мы отдохнем — недолго. Я достаточно запутала наш след.

Древний дуб протянул над землей одну из своих ветвей — достаточно низко, чтобы ухватиться и повиснуть, восстанавливая дыхание. Что я и сделал. Кора под моей ладонью была шершавой, серебристая листва — прохладной.

Джейсон протянул руку и щелкнул по листу ногтем. Лист зазвенел, как камертон.

Ахира уселся на землю.

— Просто на случай, если нам надо это знать — куда нам дальше?

Энди прикрыла глаза и задумалась — как-то уж слишком надолго. Губы ее беззвучно шевелились.

Нет, я за временем не следил. Просто прошло не меньше минуты, и Тэннети начала уже беспокойно ерзать, но Джейсон успокоил ее, легко коснувшись ее руки. Однако Джейсон навострился в легких касаниях; мне захотелось бы ее стукнуть. (Я бы не сделал этого, заметьте, но захотел бы. В присутствии магии я всегда нервничаю.) Наконец Энди открыла глаза.

— Вам отсюда не видно, но ярдах в пятидесяти за тем старым дубом есть ступени, ведущие к дороге. Еще какое-то время по ним можно будет идти — только не наступайте на верхнюю ступеньку; она уводит от дорог.

Я отпустил ветку и прислонился к стволу, позволив себе расслабиться; это мне легко удалось.

Шершавый ствол, на который я опирался, дарил мне покой. Возможно, я черпал успокоение в его неизменности. Руки мои играли высокой травой — слишком высокой для парка, как мне подумалось: футов четырех в высоту, густая, мягкая и зеленая, как на лугу.

Тэннети потрогала стеклянный глаз.

— Что происходит?

Андреа раскрыла рот, закрыла его, открыла опять.

— У вас недостанет подготовки, чтобы понять.

Мне никогда не нравились подобные объяснения. Беда, однако, в том, что порой в них кроется правда. Попробуйте объяснить принцип неопределенности Гейзенберга тому, кто не знает, что мельчайшая частица материи — это не пылинка, или начатки атомной теории человеку, уверенному, что если иметь достаточно острый нож, можно делить пополам куски глины до бесконечности. Я пробовал.