Шрифт:
В этих пяти пьесках уже целая симфония. А пьесок этих у Марины Цветаевой по числу страниц 142. Они все маленькие, уютные, чистые, интимные. И написаны они рукой несомненного поэта. Прочтите эту книжку. И на час вы отдохнете. Вспомните, прослезитесь. И барxатный томик долго будет лежать у вас на столе.
Б. Ивинский
Рец.: Марина Цветаева. Волшебный фонарь:
Вторая книга стихов
М.: Кн<игоиздательст>во «Оле-Лукойе», 1912{8}
Из картонного футляра вы вынимаете маленькую изящную книжечку в бархатном темно-красном переплете. Очень мелкая, но четкая печать, больше сотни миниатюрных стихотворений. Эта книжка хоть и вторая у автора, но рядовой читатель встречает имя г-жи Цветаевой как поэтессы впервые. [54] С недоверием начинаешь перелистывать. Вот «предисловие».
Милый читатель! Смеясь, как ребенок,Весело встреть мой волшебный фонарь.Искренний смех твой, да будет он звонокИ безотчетен, как встарь.Все промелькнут в продолжение мига:Рыцарь, и паж, и волшебник, и царь…Прочь размышленья! Ведь женская книга —Только волшебный фонарь!54
Б.Ивинский ошибается: рецензии на первый сборник М.Цветаевой появились в 1910–11 гг. на страницах центральных журналов и газет (см. их в настоящем издании).
Не правда ли: мило, нежно, без претензий. И, еще не покоренный, но готовый покориться мягкому творчеству женской души, вы перевертываете страницу за страницей и отрываетесь только тогда, когда все полтораста страничек прочитаны. Нежно закрываете книжечку, похожую на молитвенник, и вам кажется, что вы и впрямь только что прочитали молитвы девичьего, еще не утратившего аромата детских грез, сердца. Как на экране волшебного фонаря, перед вами прошли «чарованья сладких вымыслов» детства и юности, но не объективно, холодно запечатленные, а с трепетной любовью к невозвратному прошлому.
Маленькая, хорошенькая книжка в сплошном бархатном переплете и вдобавок в футляре — ни дать, ни взять молитвенник. Внешность для сборника стихов самая нерасполагающая: ожидаешь чего-нибудь претенциозного и самолюбиво-ничтожного. Вероятно, произведения еще одной лишней жертвы нашего «модернизма?»
Ничуть не бывало. Внутренность книжки приносит приятное разочарование. Это «обыкновенные» стихи, т. е. удобочитаемые и человекообразные. И с несомненной печатью таланта. Конечно, крыло современности веет и над ними, но это веяние одушевляет, а не мертвит их. Порою пахнет и Бальмонтом, и Брюсовым, и Блоком, и даже Максом Волошиным, но, сквозь все это, звучит свой, «домашний», напев.
Стихи г-жи Цветаевой очень женские стихи. Не «дамские», к счастью, а именно женские. Лучше всего ей удаются темы интимной жизни, сцены детства, воспоминания о далеких днях:
«Курлык»Детство: молчание дома большого,Страшной колдуньи оскаленный клык;Детство: одно непонятное слово,Милое слово «курлык».Вдруг беспричинно в парадной столовойЧопорной гостье покажешь язык,И задрожишь, и заплачешь под слово,Глупое слово «курлык».Бедная Frдulein в накидке лиловой,Шею до боли стянувший башлык, —Все воскресает под милое слово,Детское слово: «курлык».Или — другой «домашний» сюжет:
КошкиОни приходят к нам, когдаУ нас в глазах не видно боли.Но боль пришла — их нету боле:В кошачьем сердце нет стыда!Смешно, не правда ли, поэт,Их обучать домашней роли.Они бегут от рабской доли:В кошачьем сердце рабства нет!Как ни мани, как ни зови,Как ни балуй в уютной холе,Единый миг — они на воле:В кошачьем сердце нет любви!Ну, конечно, это не мировые темы. Но, право же, это лучше, чем хлопать мироздание по плечу и амикошонствовать с вечностью, как большинство наших «новых» поэтов. Г-жа Цветаева умеет касаться и больших тем, но и там она помнит, что
Тем и вечны слова, что тихи, [55] —и поет, не повышая голоса и не впадая в «надрыв».
«Острых чувств» и «нужных мыслей»Мне от Бога не дано, —защищается она в ответе Брюсову. [56] Но читатель готов стать на ее сторону. Решительно, русские поэтессы последних годов симпатичнее русских поэтов: по крайней мере, их поэзия искреннее и свежее. И поэты, вспомнив, что они, как говорится, в одном случае у Влад<имира> Соловьева, «все же мужчины», [57] должны уступить им дорогу в храм славы.
55
Из стихотворения В.Соловьева «Последняя встреча».
56
См. комментарий на с. 513.
57
Имеется в виду стихотворение «Das Ewig-weibliche. Слово увещательное к морским чертям», где есть такие строки:
Гордые черти, вы все же мужчины, —С женщиной спорить не честь для мужчин.Ну, хоть бы только для этой причины,Милые черти, сдавайтесь скорей.Place aux dames!
Женщина все еще хочет пользоваться преимуществами, которые дарованы ей древними, но живучими предрассудками. Пять книжек пяти поименованных в заголовке поэтов, [58] прежде всего, пять женских книжек. И в хорошем и в дурном смысле этого слова. Xороши эти книжки, поскольку они выясняют подлинные отличительные черточки женской душевной жизни. Дурны они, поскольку они пользуются предрассудками и застарелую женскую ужимку выдают за глубокий жест, поскольку они капризничают, ломаются, притворяются и кокетничают.
58
Речь идет о Анна Ахматова «Вечер» (СПб., 1912), Елизавета Кузьмина-Караваева «Скифские черепки» (СПб, 1912), Марина Цветаева «Волшебный фонарь» (М., 1912), Любовь Столица «Лада: Песенник» (М., 1912), Наталья Грушко «Стихи» (СПб., 1912).