– Это ты что-то не так понял! – авторитетно заявила Таня.

Но, кажется, Витю это не убедило.

А в остальном Витя был совершенно нормальным ребёнком. Ну, разве что немного задумчивым. Он не любил шумных игр, зато часами мог играться с кубиками, выстраивая из них всякие замысловатые сооружения. Для своего возраста он очень хорошо рисовал. Правда, и здесь был крен в одну сторону. Он практически никогда не рисовал людей, животных, растения. Зато в больших количествах рисовал дома, мосты, башни. Причём не копировал увиденное, а выдумывал что-то новое, зачастую странное и причудливое.

Как-то Лёня заглянул сыну через плечо и спросил:

– Что это ты рисуешь такое большое и мрачное?

– Это я рисую для дедушки Серёжи тюрьму…

С минуту Лёня давился от смеха, а затем, овладев собою, спросил:

– А что он там будет делать: сидеть, или работать?

– Не знаю…- пожал плечами Витя.- Можно и так, и так…

Отругав сына, Таня забрала у него рисунок. Но рвать не стала, а через несколько дней показала его отцу. Горько усмехнувшись, Серёга всё же взял рисунок и сохранял его до сих пор. Что бы ни было там нарисовано, это было единственное, что внук сделал для него. И теперь, очевидно, будет единственной памятью о нём…

Из вагона вышел Лёня, нервно разминая в пальцах сигарету. Закурил и, уставясь в небо, сказал неизвестно кому:

– Господи! Если бы кто-нибудь только знал, как я не хочу ехать!

– А чего же едешь? – спросил Серёга без всякой надежды.

Лёня только рукой махнул. Может, не мог ничего сказать, а может, не хотел.

– Ну, что вы там будете делать, в этом Израиле?! Верблюдов по пустыне гонять?! – с обидой выкрикнул Серёга.

– Какой там Израиль! – отмахнулся Лёня.- Не хотим мы туда. Просто это – возможность выехать отсюда. А делать нам там нечего. Мы – европейцы до мозга кости, а Израиль,- как ни крути,- Азия! Тем более, государство, живущее по религиозным канонам. Это что же нам, одну идеологию менять на другую? За этим едем?!

– Тогда куда же? В Америку?

– Может быть, и в Америку… Да и туда не очень-то хочется. Какие-то они там двухмерные, будто вырезанные из картона. А нам, я повторяю, ближе европейская культура. Вот сейчас открывается возможность в Западной Германии поселиться. Там у них целая программа…

– Какая программа?! Ты что, сдурел?! – заорал Серёга на весь перрон.- Хотите нового Гитлера дождаться?! Да хрен с вами со всеми! Вы о Витьке подумали?! Лучше уж в Израиль…

– Подумали! Как раз в Израиле ему делать нечего! Там национальность по матери определяется. Так что там он будет пришей-пристебай! И Вы мне со своим Изра илем на мозги не капайте! А немцы уже давно не те, что были. И новый Гитлер там в принципе невозможен. Теперь они как бы искупают свою вину перед евреями…

– Жизнь вы мою всю исковеркали! – вырвалось вдруг у Серёги.- Вы: немцы и евреи! От вас все несчастья! То ненавидели друг друга, теперь снюхались! А я, как оплёванный!…

Удивлённый Лёня смотрел на него, как на идиота. Он не мог понять причину столь гневной тирады, но какой-то неприятный душок всё же уловил. Не зная, что ответить Серёге, он просто покрутил пальцем у виска и, бросив окурок, зашёл в вагон.

До отправления московского поезда оставались считанные минуты. Ещё раз на перрон выбежала Таня, поревела у отца на плече. Но Серёге не это было нужно. Хоть и любимая дочка, да о чём с бабами разговаривать?! Только реветь и умеют! С последней надеждой спросил:

– Витя больше не выйдет?

– Нет… Не нужно травмировать ребёнка… И я больше не могу… Прощай! Не обижай маму…

И, рыдая, бросилась в вагон. Всё. Больше он никого из них не увидит. Какая-никакая, а всё же родня. Без них будет пусто.

А вот этого он не ожидал! По ступенькам вагона спускался Марлен. Выглядел бледным и измученным, во рту явно что-то держал, скорей всего, валидол. Смотрел прямо в глаза, не отрываясь.

– Помирать едешь? – горько усмехнулся Серёга.

– Не твоё собачье дело!… А впрочем ты, наверное, прав… Может быть, и помирать, чего и тебе желаю вскорости…

Несколько секунд молчали. Проводница зычным голосом скомандовала всем зайти в вагон.

– Ладно, прощай, старая сволочь! – сказал Марлен.

– И ты не намного моложе…- усмехнулся Серёга. Марлен будто не услышал. Резким движением он

вдруг обнял Серёгу и тут же оттолкнул.

– Мне тебя, гада, будет не хватать! Ты ведь тоже – моя Родина!

И с этими словами запрыгнул на подножку. Через минуту последний вагон поезда превратился в маленький квадратик, а затем и вовсе пропал…

Домой Серёга явился с двумя бутылками водки. Одну из них он ещё по дороге осушил на треть без закуски.

Тяжело дыша, в прихожую вышла Наталья с тёмными кругами под глазами.

– Напиться решил? – спросила как-то равнодушно. Лучше бы уж ругаться начала.

– Да! Решил! – огрызнулся Серёга. – Думаешь, только ты сегодня в расстроенных чувствах?! А мне не положено?! Ну, да: это ты у нас – цаца! Здоровье у неё, видите ли, слабое, нервная система, видите ли, расшаталась! Даже на вокзал не соизволила поехать: ей, видите ли, там плохо станет! А я – бревно бесчувственное! У меня нет нервов! Мне хорошо и весело!