– Морда твоя бесстыжая! – покачала головой Наталья. – А то ты не знаешь, какое у меня давление!…

– Давление у неё! Давно ты слово такое выучила, корова деревенская?! Взять бы оглоблю и погонять тебя по кукурузе, куда бы всё давление делось!!

Серёга распалялся всё больше и больше. Его несло, и остановиться он уже не мог. Наталья закусила губу, но смолчала. Знала, что сейчас с мужем лучше не связываться.

– Делай что хочешь. – сказала как можно спокойней. – Я тебе не мешаю: пей, сколько влезет. Я вообще к соседке сейчас уйду…

– Вали! Чеши! Куда хочешь, только чтобы с глаз моих долой! Чтоб я через минуту не видел твоей паскудной морды! Пошла вон, сука!…

Наталью как ветром сдуло. Когда хлопнула входная дверь, Серёга прошёл на кухню и достал гранёный стакан.

Опрокинул стакан водки залпом, и только потом полез в холодильник за огурцами. Поставил трёхлитровую банку на стол, крышку отшвырнул в угол. Вытащил самый большой огурец и съел его, громко чавкая, как бы назло кому-то. Огурец был необыкновенно вкусный – Наталья знала толк в этом деле! Зря он, конечно, её обидел. Ну, ничего, проглотит… Всю жизнь глотала и дальше никуда не денется!… А то, видишь ли, учить его вздумала! Всю жизнь корчит из себя умную и порядочную! А он, значит, дурак и сволочь! А кто всю жизнь семью обеспечивал?! Жили на всём готовеньком, а благодарности – дули с маком! Витька-ссыкун и тот, когда дома прощались, бабушку обнял, поцеловал, а дедушке – хрен в ноздри!! А дедушка, между прочим, на вокзал поехал, в то время как бабушка дома «плохо себя чувствовала», мать её так!…

Налил ещё, выпил. Взглянул на свои грязные ботинки. Так и не переобулся, наследил в коридоре и в кухне. Даже обрадовался: будет Наташке что убирать, пусть пошевелит задницей! А он сейчас ещё под огурчик…

Поперхнулся водкой, закашлялся так, что глаза наполнились слезами. Долго тёр их кулаками, но все предметы оставались какими-то размытыми. Поэтому он не сразу понял, что за фигура стоит в тёмном коридоре. Подумал, что Наташка вернулась.

– Чего припёрлась?! – спросил хрипло, со злобой.

Ответа не было. Ещё несколько раз моргнул, и предметы приобрели прежние очертания. Серёга тупо уставился в дверной проём. Там стоял какой-то незнакомый пожилой человек. Вернее, знакомый, но кто он такой, Серёга не мог вспомнить. Как он сюда попал? Может Наташка, зараза, дверь не закрыла?! Какой-то мерзкий холодок пробежал вдруг по спине.

– Ты кто? – спросил, с трудом разлепив губы. – Чего тебе надо?!

Незнакомец, буравя Серёгу взглядом, произнёс тихим, чем-то неуловимо знакомым голосом:

– Где моё пальто? Мне холодно.

У Серёги вдруг перехватило дыхание. Он узнал того старого еврея в чёрном пальто, которого в сорок первом конвоировал в бараки Станкостроя. Только сейчас на нём не было пальто. Это невозможно! Он не мог выжить! Оттуда никто не выбрался живым! А если бы он и выбрался, сколько лет ему должно быть сейчас?! Где-то под сто?! Но он выглядит точно так же, как и тогда!

– Я не знаю, где твоё пальто… – дрожащим голосом сказал Серёга. – Чего ты от меня хочешь?… Ты прошёл тогда мимо, и я больше тебя не видел!… Я тебя не убивал!… Я ни в чём не виноват!…

Старый еврей молчал, только чуть прищурил глаза, и едкая улыбка мелькнула на его губах.

– Чего ты хочешь? Зачем ты пришёл?… – совсем уж жалобно стонал Серёга. – Уйди, пожалуйста!… Ты пришёл за мной, да?! Но мне ещё рано!… Я не хочу!…

Стук в окно заставил его обернуться. Там, за стеклом, на подоконнике стоял Колька. Постаревший, лысый, беззубый, но всё же он, родной сын! Как он попал на окно четвёртого этажа?! Да какая разница?! Главное, что он говорит там, за окном. Губы шевелятся, а слов не разобрать.

– Что ты говоришь, сынок?! – крикнул Серёга.

– Папка, двинь ему хорошенько! – послышалось за стеклом.- Дай ему с носака! Как тогда, помнишь?!…

Правильно! Молодец, Колька! Что значит родная кровь! Чего это он должен бояться какого-то старого жида, к тому же ещё и мёртвого?! Сейчас он ему, как тогда, на дороге!…

Серёга изо всех сил нанёс удар ногой в черноту дверного проёма. Нога прошлась по воздуху, не встретив ничего твёрдого. Где он, гад?! Серёга опустил глаза вниз и обмер: там, на полу, почему-то покрытом утоптанным снегом, лежал, скрючившись, его внук Витя и горько плакал.

– Витенька, внучек!…- забулькало в горле у Серёги.- Витенька, тебе больно?!

Он бросился на колени рядом с внуком, наклонился к нему и тут же больно стукнулся головой о тумбочку, которую почему-то раньше не заметил. На мгновение потемнело в глазах, поплыли разноцветные круги. Когда же зрение вернулось к Серёге, на полу никого и ничего не было, кроме грязных следов от ботинок.

Он обернулся к окну. Там тоже никого не было. Зато стол был отодвинут от окна на середину кухни. За ним справа сидел тот самый старый еврей, а по центру – плотная фигура в солдатской шинели. Серёга присмотрелся и обомлел: Павло!