— Лидия Егоровна! А где же сюрприз?

Учительница ответила:

— Сюрприз будет завтра. Вам разве не хочется провести лишний денек в таком замечательном месте?

Лишний денек провести в Принависле было интересно. И все-таки Гера не мог ждать до завтра. Пора было действовать! И действовать самостоятельно. Вот когда он вспомнил эти бабушкины слова. Ведь сейчас ему приходится рассчитывать только на себя. Правда, у него есть союзник, но все-таки — девочка. Она могла выполнить его указания, а все обдумать он должен был сам. Вопросов же оказалось столько, что голова разрывалась на части.

Как будто очень просто: взял и ушел. Но как именно? Ночью? А ночью из палатки ненадолго выйдешь, и то дежурные у костра внимание обращают. А если пойдешь куда-нибудь по дороге, сразу заметят: «Стой! Куда? Зачем?» и вернут. Да и страшновато ночью, что уж тут скрывать.

А днем? Ну, куда ни сунься днем — всюду ребята. Тоже заметят, что уходишь с рюкзаком за плечами.

Другая проблема — что с собой взять? Еда, ложка-плошка — это ясно. А еще? Фуфайки-муфайки, которые мама положила, — их брать? Такой скарб получается — через километр язык высунешь. Опять же — с мешком пойдешь каждый спросит: «Куда?»

Наконец, последний вопрос: а куда идти-то?

На чертеже от Принавислы путь обозначен на юг. Но где тут юг? А может, и не точно на юг? Кругом дикий лес. Получается, как Семен рассказывал: в сторону ступишь и в колючих дебрях заблудишься. Уйти не уйдешь, только ребята на смех поднимут. Этот третий вопрос оказывался пока самым главным: надо выяснить, куда идти. Только самому Гере выяснять нельзя: расспросами вызовешь подозрение. Легче это сделать союзнице — ее никто в побеге не заподозрит, она девчонка.

Гера отыскал Гутьку на речке. Вместе с другими девочками она полоскала косынку. Невдалеке ребята кидали в реку камни. Они старались попасть прямо в гору на другом берегу. Как только туда попадал камень, сразу начинала сыпаться галька. Хотя Арут и предупредил: «камнепадов бойся», мальчишки нарочно вызывали камнепад. И вообще вертелись вокруг, мешая девочкам стирать. Так что, когда Гера подошел к Гуте и сел у самой воды на корточки, это никому в глаза не бросилось.

Он сказал тихонько и коротко, будто отдал приказ:

— Узнай у жителей, где дорога на Алюк.

Гутя молча кивнула. Гера хотел встать и уйти, но почувствовал: за спиной кто-то стоит. Оглянулся — так и есть; Толстый Макс! Заложил руки назад и покачивается с ноги на ногу. Гутя выжала косынку и пошла к лагерю. А Гера нарочно остался сидеть у воды. Швидько ухмыльнулся.

— Дружбу завели?

— А тебе что? — Гера встал.

— Из кислого теста, да? — хихикнул Швидько, вспомнив свое же изречение. На это Гера ничего не ответил. Он пошел прямо на толстяка и отодвинул его плечом. — Не очень-то толкайся, — огрызнулся Швидько. — Жених!

— А ты дурак! — бросил Гера.

Он ждал, что после этих слов Толстый Макс бросится на него с кулаками. Но тот только процедил:

— Ладно, увидишь. — Он грозился второй раз.

Но Гера уже не боялся его. Ведь оставался всего один вечер. И одна ночь. А утром… Он решил, что они с Гутей покинут лагерь рано утром.

За обедом Гутя многозначительно моргнула: дескать, все в порядке, выяснила. Гера обрадовался, но не сразу подошел, а дождался, Пока стемнеет. А то опять их вместе увидит Толстый Макс.

— Узнала от жены Арута, — зашептала Гутя. — Дорога на Алюк за теми кустами. Как пройдешь, налево.

— Так. Значит, выходим утром.

— До завтрака?

— Да.

— Ну как же? Хоть бы поесть.

— Тебе что? Еда дороже или дело? В пути поедим. Возьмешь рюкзак, но половину вещей из него выкинешь.

— Куда же я их выкину?

— Подбрось девочкам. Берем самое необходимое. Рюкзак вынесешь сейчас к тем кустам. За ними коряга, спрячешь под корягой. Утром возьмем. Поняла?

— Поняла.

— Иди, — разрешил Гера.

И тут в кустах послышался шум. Гутя вскрикнула, а Гера, не долго думая, схватил папку и изо всей силы ударил по кусту.

— А!!! — заорал куст швидьковским голосом. Толстый Макс вскочил, защищая голову руками. — Сдурел, что ли?

— Мало еще тебе, мало! — крикнул Гера, наступая с палкой. — Чтоб не подслушивал. — Толстый Макс бросился прочь и мигом пропал за деревьями.

Гутя расстроилась: