Шрифт:
Продолжая улыбаться, Эллери вернулся к передней обложке журнала и посмотрел на год выпуска.
Теперь Эллери не улыбался. Он сидел, уставясь на последнюю цифру года, и ему казалось, что либо она увеличилась в размерах, либо он сам съежился.
Эллери чувствовал себя так же, как Алиса [127] , когда, выпив волшебного снадобья, она уменьшилась настолько, что проскользнула в кроличью нору.
Цюрихский журнал — это кроличья нора.
127
Л. Кэрролл, «Алиса в Стране чудес».
Но как же оттуда выбраться?
Наконец Эллери встал и подошел к столу справок снаружи читального зала.
Он начал просматривать выпуски «Кто есть кто» и последний ежегодный список членов Американской ассоциации психиатров.
И там и там значился только один Эдуард Казалис.
Эллери вернулся к цюрихскому журналу, медленно переворачивая страницы.
Вот оно!
Доктор Фульвио Касторидзо, Италия.
Доктор Джон Слауби Кейвелл, Великобритания.
Доктор Эдуард Казалис, США.
Конечно, он фигурировал в числе присутствующих.
А тот старик? Он тоже там был?
Эллери перевернул страницу.
Доктор Вальтер Шёнцвайг, Германия.
Доктор Андре Сельборан, Испания.
Доктор Бела Зелигман, Австрия.
Кто-то тронул Эллери за плечо:
— Мы закрываемся, сэр.
Комната была пуста.
«Почему же они этого не заметили?..»
Эллери вышел в холл. Сторож указал ему на лестницу, когда он повернул не туда.
«Окружной прокурор знает свое дело. У него первоклассные служащие».
Очевидно, они двигались по следу Кота в обратном направлении — от Доналда Каца к Стелле Петрукки, Ленор Ричардсон, Битрис Уилликинс и так далее, покуда след, становясь все слабее, не исчез вовсе на отметке пятимесячной давности. Но это не должно было их останавливать. Возможно, существовали еще одна-две жертвы, оставшиеся неустановленными. Впрочем, это не казалось необходимым в таком странном деле с большим числом убийств на протяжении длительного периода, в котором личность жертвы являлась незначительной деталью. Даже шести убийств было вполне достаточно для окружного прокурора. Плюс задержание в момент нападения на Селесту Филлипс, которую убийца принимал за Мэрилин Сомс, и доказательства его поминутной слежки за Мэрилин в дни, предшествующие нападению.
Эллери рассеянно шагал по Пятой авеню. Стало холоднее, и грязь покрылась ледяной коркой, испещренной трещинами и похожей на карту какой-то неведомой земли...
«Это нужно сделать дома... Я должен сесть и чувствовать себя в безопасности. Когда топор падает, казнь происходит так или иначе, без всяких дополнительных расходов...»
Эллери остановился у витрины магазина, сквозь которую пытался пролететь безликий ангел с тонким факелом, и посмотрел на часы.
«В Вене сейчас полночь. Значит, идти домой еще рано».
Он втянул голову в плечи при мысли о встрече с отцом, словно желая спрятаться, как черепаха, которой постучали по носу.
Эллери вернулся домой на цыпочках без четверти четыре утра.
В квартире было темно, если не считать ночника, горевшего на столике в гостиной.
Ему стало холодно. На улице было всего пять градусов, а в доме — немногим теплее.
Из спальни инспектора доносился храп. Эллери подошел к двери и воровато закрыл ее.
После этого он направился в свой кабинет, запер дверь на ключ, зажег настольную лампу, сел за стол, не снимая пальто, и придвинул к себе телефон.
Набрав номер оператора, он заказал разговор с Веной.
Было около шести утра — пар только начал поступать в радиаторы. Эллери не сводил глаз с двери, зная, что инспектор встает в шесть.
Ожидая, пока венская телефонистка справится с заказом, Эллери молился, чтобы его отец проспал.
Наконец его соединили.
— Можете говорить, сэр.
— Профессор Зелигман?
— Ja [128] .
Его собеседник говорил слегка раздраженным надтреснутым басом очень старого человека.
128
Да (нем.).
— Меня зовут Эллери Квин, — продолжал по-немецки Эллери. — Вы не знаете меня, герр профессор...
— Ошибаетесь, — прервал старческий голос на оксфордском английском с венским акцентом. — Вы автор romans policiers [129] и, чувствуя за собой вину в совершении стольких преступлений на бумаге, преследуете злодеев в реальной жизни. Можете говорить по-английски, мистер Квин. Что вам угодно?
— Надеюсь, я не застал вас в неподходящий момент...
— В моем возрасте, мистер Квин, все моменты неподходящие, кроме тех, когда размышляешь о Боге. Я вас слушаю.
129
Полицейские романы (фр.).