Шрифт:
– Ну почему так долго, отец? – нервничала Мама Лора.
– Не стой над душой! Пружина, оказывается, серьезная. Безумная ночь! Лис угодил в мышеловку! И это самый толковый из моих детей...
– Есть поговорка, – сообщил Людвиг, -»пошел по шерсть, а вернулся стриженным»!
Боль Лабана, когда к ней добавлялось моральное страдание от таких унижений, совсем делалась несносной:
– О-о-о-о... пусть он заткнется!
– Может, позвать Бобра Вальтера? – предложила мать.
– Твой Бобер такой же слесарь, как я – химик... Нет, как ты - заведующая птицефермой! – Ларсон-старший, за которым следила, затаив дыхание, вся семья, корпел согнувшись довольно долго, в поте лица. Наконец, выпрямился с облегчением. – Все, готово... Тащите, девочки, йод и пластырь... Ну, Лабан? Как же тебя угораздило?
– Они... они как будто ждали меня... Я ведь не знал, что это ловушка, а из нее так хорошо пахло, так аппетитно...
– Почему же тогда тебе не нос прищемило, не башку? – спросила Луиза – Чем ты нюхал-то?
– Вот ты полезла бы нюхать! А я помнил, что цель у меня – другая! Но этот Максимилиан... он так неожиданно кинулся, что я сел... понимаете, сел на эту штуковину! А когда она захлопнулась, они подняли меня на смех!.. Все ржали... Петух... куры, цыплята... кажется, хохотали даже яйца!
– А сам Максимилиан?
– И он! Еще спасибо, что ему было весело: он половину злости растерял... А потом я в крапиву от него... в крапиву!..
Мама поднесла к его ране ватный фитиль, смоченный йодом. Лабан взвился в диком кульбите:
– Жжется же! Уберите ваш паршивый йод... мне этой крапивы хватило...
– Ну и схлопочешь заражение крови! – посулила Луиза.
А Людвиг сказал из своей ниши наверху, что вспомнил еще поговорку: «Не глотал бы мух – так не вырвало бы».
Лабан взвыл! Пообещал просто убить, растерзать младшенького, если тот не закроет пасть!
Отец заявил: его нервы не выдержат, если вся орава не уберется сейчас же! Он требует, чтобы Лора уложила их немедленно... чтобы Людвиг больше ни одной поговорки не вспомнил! Чтоб Лабан ни одного стона больше не издал: пусть изволит терпеть, быть мужчиной...
Мама Лора повела затихший выводок в детскую, бережно поддерживая пострадавшего Лабана. Поплелся и наш герой, но Папа распорядился негромко:
– Нет, ты, Людвиг, задержишься.
Мама посоветовала мужу разобраться получше насчет той... ну, словом, насчет дамочки из его пасьянса!
И Людвиг остался наедине с отцом, который серьезен сейчас, как никогда раньше.
– Ближе сынок... Еще ближе ко мне. Нет, глаз не отводить! Отвечай: ты ведь имеешь отношение к этой мышеловке? А? Ты ведь заранее сказал: Лабан будет иметь бледный вид... Что ты сделал? Предупредил Максимилиана?
– Нет, не его!
Людвиг осекся, потому что едва слышно скрипнула дверь: Лео подслушивал их, оказывается. И наверняка заплатил за свою любознательность шишкой – так резко ударил отец по двери! Чтобы никто не мешал, они продолжили разговор на воздухе: Папа сел в гамак, Людвиг – стоял у пенька рядышком.
– Итак?
– Я почувствовал, что сказать Максимилиану – это будет... ну как-то нечестно, неправильно... вроде фискальства. А сказать Тутте и ее семье – это надо, – иначе подлость будет, иначе им не спастись!
– Так-так-так... – Папа покачивался, и сетчатая тень от гамака то накрывала лицо Людвига, то уходила вбок. – Твоя новая подружка, одним словом, – курица?
– Нет! То есть, не совсем. В общем, она себя курицей не считает... – выкручивался Людвиг; даже лунный свет выдал краску смущения на его физиономии.
– Кокетничала, скорее всего. Ну какая она? Опиши!
– Описать Тутту Карлсон? – наш герой просиял. – А в стихах можно?
Изумившись, Папа застопорил ногами гамак:
– Уже и стихи сварганил? Фантастика. Ну-ну, я весь – внимание...
И Людвиг прочел, бережно лелея каждое слово:
– Образ твойи все его оттенкиЯ навеки в памяти унес:Желтый пух и тонкие коленкиЧистый голос,Милый рот и нос...Когда Людвиг замолк, папин гамак стал раскачиваться на полную амплитуду – видимо, на папу подействовало!
– Да... Все ясно. Не скрою, сынок: даже я смог себе представить нечто воистину очаровательное... Желтый пух, говоришь? И тонкие коленки? Это из-за них, значит, Лабан вынес такое? – Тут Папа прыснул, развеселившись вдруг. – Никогда не сболтни ему о своей роли в этом деле: убьет. Это – во-первых. А во-вторых... знаешь, пока я не стал бы возражать против ваших встреч с этой желтенькой симпатягой... Не стал бы, нет. Пожалуйста... Легальное посещение курятника – в этом есть смысл!
– Какой смысл?