– Что же будет, Людвиг? Я должна завести козу, чтоб ты не зачах с голоду? Ну откуда, от кого набрался ты этой дурости?!

Но Людвиг пропустил мамины вопросы мимо ушей – у него были свои, и он поделился ими:

– Знаешь, я сегодня полдня думаю: откуда у нас все? То есть, как нам все достается? Вот мех, например, на котором я лежу... он чей?

Мама объяснила, стараясь отвечать ему таким же прямым взглядом, каким он, приподнявшись, испытывал ее:

– Это – Выхухоль. Довольно редкая тварь... Папа с ней встретился, когда по нескольку недель не бывал дома... Каких «недель» – месяцев! Да, был у нас такой период «очаровательный»... А вы у меня, как на грех, то коклюшем болели, то свинкой...

– А как папа отнял у нее мех?

Мама раздражилась, не выдержала:

– Да почем я знаю? Не знаю и знать не хочу! Слишком много вопросов, Людвиг... Гляди, свихнешься!

Она отобрала у него опустевший кувшин и вышла из детской.

Минуту Людвиг лежал неподвижно. Потом пыхтя стал вытягивать из-под себя мех.

Тут кто-то прыснул в темноте, развеселился – сестры и Лео, оказывается, уснуть еще не успели, а может быть, Людвиг с мамой разбудили их.

Луиза догадалась, что мучило Людвига:

– Нет, вы гляньте... ему совестно спать на этом!

– Эй, ты – не дури, простудишься! – предупредила Лаура. – Успокойся: не убивал папа эту Выхухоль!

– А как было? – спросил Людвиг.

– Она сама разделась! – отвечал Лео, постанывая от хохота.
– Позвольте, говорит, господин Ларсон, я подарю вам эту шубку!

Девочки и Лео прямо-таки закатывались, такой смех разбирал их. А младшему их брату, при всем напряжении ума, никак было не понять: что тут смешного? Пусть бы эти развеселившиеся представили себе: за их собственным мехом охотится кто-то крупный и сильный... Или они думают, что они самые непобедимые? Или у него, Людвига, с чувством юмора что-то не так? Почему он не понимает своих? Почему они ржут сейчас, как чужие?

Ну их, он будет спать. Спать, не обращая внимания на тех, кому не нравятся его мысли, кому дикими кажутся его чувства... Спать-спать-спать...теперь ему силы понадобятся, много сил... Он плотно-плотно закрыл глаза. Но попробуй усни, если под тобою не мех теперь, а что-то холодное и жесткое... Однако, он сам выбрал это! С а м – и, значит, уговорит себя , что постель стала сносная, нормальная! И вообще – все у него нормально... И, пожалуйста, отвяжитесь!

Простую эту просьбу не уважили. Наоборот: привязали его крепко-накрепко. Веревкой! Один ее конец стянул ногу Людвига у щиколотки, а другой – петелькой держится на запястье у старшего брата, у Лабана! Так он выгуливал Людвига на другой день... Унижение, которого ну никак нельзя было ожидать, предвидеть, от которого прямо-таки дух перехватывало!..

Лабан взобрался на большущий, покрытый мхом валун. И деловито вглядывался в какие-то туманные дали; у него для этого был полевой бинокль с собой. А Людвиг сидел у подножья валуна. Он пробовал не думать о чудовищном своем унижении – вот, к примеру, можно землянику тут найти... Две ягодки он уже сорвал и высматривал еще. Увидел и третью, и четвертую – но к ним, оказывается, не пускает проклятая веревка! Попробовал совладать с узлом на ноге – нет, не получается, узел хитрый и тугой, без ножа или, в крайнем случае, чего-то наподобие шпильки – никак...

– Лабан, может, хватит уже? – спросил пленник, сперва дернув веревку два раза. – Ну что я тебе, игрушка?

Лабан будто не слышал. Он просто задал встречный вопрос:

– У тебя спички есть?

– Откуда? – удивился Людвиг. – Я ж не курю...

– Да мне – не курить, мне – в зубах поковырять... Мясо застряло. – И Лабан вышел из положения, подобрав тоненькую щепку.

– Индюшка, да? – поинтересовался Людвиг, после чего сразу сделал безразличное лицо. Но слюну проглотил все же! Черт, как дразняще она выглядела... – Я вот не стал есть и правильно сделал: зубы целей будут.

Лабан засмеялся:

– Ну ты даешь! Беречь зубы, чтобы – что? Чтобы щелкать ими от голода? – Потом скомандовал:

– Давай-ка сюда... подымайся, ну!

– Зачем?

Последовал окрик: «Не рассуждай!» – и веревка так натянулась, что пришлось лезть наверх, на вершину этого валуна, поневоле. Там брат передал ему бинокль:

– На другой стороне поля коробку с окнами – видишь? Это – людская нора.

Людвиг не ждал, что от Лабана удастся узнать такие интересные вещи. Ждал, что одна ругань будет между ними. Во всяком случае, сегодня. В другое время старший брат не давал ему бинокля своего, как и многих других вещей, которые считались его личными...

– Двухэтажная, – сказал Людвиг. – А рядом – коробки без окон...

– Это домишки для коров, лошадей, овец... это нам без интереса. Если уж нанести туда визит, – так в тот главный маленький домик, где живут куры, цыплята и яйца... – у Лабана, похоже, поднялись на голове рыжие вихры, словно от сильного ветра. Но ветра не было, даже слабого. – Вот где есть нам занятие по вкусу и по способностям!

Людвиг честно высказал свое впечатление:

– У тебя сейчас лицо стало... ну совершенно бандитское!