Мальгин выключил аппаратуру «динго», расправил плечи и вышел из дезокамеры. В конце коридора показался Ромашин без скафандра, в белом кокосе, за ним вся его гвардия, десантники риск-обоймы, пограничники, члены экипажа спейсера и оперативники бригады сопровождения.

— Поздравляю с успехом, — невозмутимо сказал начальник отдела, протягивая руку. — Вы, Джума, были неподражаемы, особенно когда скомандовали маатанам не мешать от имени «контроля кризиса». Знаешь, как переводится на маатанский ваш грозный рык «не мешать, контроль кризиса»? У маатан нет такой службы, и, будь с вами Умник, он перевел бы эту фразу, как «могильщики энтропии». К счастью, «черные люди» вас не поняли и поэтому не вмешались.

Ромашин пожал руку Мальгину, пристально взглянул ему в глаза:

— Вы довольны?

— Еще минуту назад я ответил бы — да, — сказал Мальгин.

— Что же изменилось?

— Я подумал… что будет с «черным человеком»? По сути, он допустил утечку информации…

Ромашин улыбнулся, оглядываясь на зашумевших парней.

— На Маате не знают, что такое смертная казнь, это раз. Мы не находимся в состоянии войны с маатанами, это два. Наша работа не есть игра в «шпионов и контрразведчиков», как может показаться с первого взгляда, — не те масштабы и задачи, — это три. И наконец, последнее. Проведенная операция — только начало намеченного контакта, давно подготовленного Институтом внеземных культур. Комиссия по контактам порядка работает у Маата на «Эдипе-2» и готова объяснить смысл нашей вылазки, которая должна бы всколыхнуть омут маатанского равнодушия и подготовить почву для переговоров. Контакторы испробовали до этого момента все доступные им средства и методы ведения переговоров — безрезультатно, наш десант — последний шанс.

— И все же… — Мальгин откашлялся. — Поймите меня правильно… может быть, я не затевал бы подобного эксперимента, подумай об этом раньше… вероятно, мы в душе больше антропоцентристы, чем принято считать… мы не подумали… вернее, я не подумал о судьбе «черного человека». Вы можете сказать точно, что будет с ним?

Участники операции замолчали.

Ромашин не отвел взгляда, но в глубине его глаз вдруг всплыла печаль. Не презрение, жестокость или ирония — печаль!

— Точно — нет, — сказал он тихо. — Я думаю, что ничего плохого с ним не случится, если верить ксенопсихологам, а я им верю. Они давно возятся с Маатом и, хотя вынуждены довольствоваться только косвенными методами исследований, смогли довольно верно определить основные аксиомы психологии «черных людей». Успешный финал десанта — тому подтверждение.

— И все же история маатан темна и непонятна…

— Согласен. Я, кажется, понял вас. Но учтите — невозможно, жалея двоих, остаться посередине, нейтралитет в такой ситуации хуже предательства. Вы не сможете помочь обоим сразу, а значит, не поможете никому. Убедил?

— Не знаю… я подумаю. Извините меня, я еще не пришел в себя и поэтому столь резок в оценках.

— Все нормально, Клим, — вмешался Джума Хан, — не вешай на себя ярлык. На их месте я бы сразу взял тебя если не в безопасники, то уж в пограничники обязательно.

Обступившие их десантники засмеялись.

— А что? — улыбнулся и Ромашин, он понимал Мальгина и сочувствовал ему, но характер и положение не давали ему права на колебания. — Пойдете?

— Нет, — сказал Мальгин, внезапно ощутив на губах горечь этого слова. Слова, которое так ненавидела Купава.

Отдыхать не пришлось.

Шел уже десятый час вечера, когда Мальгина доставили на базу погранслужбы «Луна — центр», откуда он сразу позвонил в институт Таланову — предупредить, что будет на месте к десяти, лишь слегка приведет себя в порядок.

Хан прямо с базы умчался к экспертам-кибернетикам с драгоценным диагностером, битком набитым полученными от «черного человека» сведениями, и обещал явиться сразу, как только удастся расшифровать хотя бы небольшой фрагмент записи. Мальгин попрощался с Ромашиным и с базы отправился домой, мечтая только о горячей хвойной ванне и глотке клюквенного морса, а в гостиной ему навстречу встала с дивана Купава.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Купава шагнула к нему и, как в былые времена, ткнулась в грудь лицом. Прошла вечность, прежде чем Мальгин опомнился и отстранил женщину, вглядываясь в ее ставшее мокрым от слез лицо. Пришли на ум некрасовские строки:

Купава потянулась к нему губами, странно робкая и беззащитная, но Мальгин уже овладел собой, погладил ее по щеке и усадил на диван.

— Подожди немного, я переоденусь, а то с корабля на бал.

Вскоре он появился в гостиной в строгом сером костюме. Купава заметила эту перемену, усмехнулась:

— Ты, словно крепость, намерен выдерживать долговременную жестокую осаду. Неужели боишься, что возьму тебя измором?

— Боюсь, — серьезно кивнул Мальгин, усаживаясь напротив; она тоже привела себя в порядок и слез уже не было заметно. — Но боюсь не тебя, а себя.

— Плохо верится, что мастер Клим Мальгин может чего-либо бояться. И не говори намеками, я давно перестала тебя понимать, ты стал загадочен как сфинкс.

— Хорошо, давай говорить прямо. Зачем ты пришла?

Купава стойко выдержала его взгляд.