– Ты знаешь, почему, – ответила Ева.

– Я знаю только то, что ты сказала мне. Но теперь я уже не настолько слеп, чтобы верить каждому твоему слову, как это раньше.

– И не только ты, – насмешливо бросила Ева.

– Брак с тобой многому научил меня.

– У меня свое предназначение. Ты никогда не понимал этого.

– Хотел бы узнать, почему ты считаешь, что у тебя какое-то особенное предназначение в этой жизни?

– Да потому, что знаю, кем я была, кто я есть и кем буду.

– Хотелось бы знать, в чем тут правда?

– У правды много ликов, но я распознаю только собственный. Я человек особенный, я родилась для славы. И знаю об этом с самого детства. Моя судьба предопределена свыше, и я не собираюсь ничего менять в этих планах. Пусть другие живут своими жалкими интересами, остаются безвестными и страшатся рисковать. Я другая, моя судьба – из тех, что задумываются наверху. У меня особый талант, дорога моя проложена, все двери нараспашку. И каждый раз открываются все новые и новые горизонты. – Ева воодушевилась, словно избранная, только смирения в ней не было. Сказанное ею выглядело так, словно она исполняла нечто большее, чем просто свой долг. Словно сама судьба остановила свой выбор на ней, не спрашивая ее согласия. – И у меня нет иного пути как идти вслед за своей судьбой.

– Это что – ты оправдываешься таким образом за то, что всегда делаешь только то, что, когда и как хочешь?

– Да, я давно решила, что значение имеет только то, что хочу я. С меня достаточно того, что я сама, а не другие будут распоряжаться моей жизнью. В Венгрии я была всего лишь марионетка.

– Но ты-то хочешь дергать за ниточки других. Зачем? Чтобы занять место Богини красоты? Сесть на трон и смотреть, как тебе поклоняются люди?

– Да, – твердо ответила Ева. – Именно этого я и хочу.

– Да, власти и славы. – Джон очень серьезно посмотрел на жену. – Будь осторожней, Ева. Такая игра становится опасной, потому что в какой-то момент начинаешь принимать воображаемое за реальность.

– Я знаю, на что способна, и даже ты не можешь не признать, что все, что я сделала, – превосходно.

– Да, только постарайся избавиться от губительной самоуверенности и убеждения, что никто не сможет манипулировать всем и всеми.

– Послушай Джон, тебе не о чем жалеть. Ты ведь не так уж и прогадал. Дав мне то, что я просила, получил от меня то, в чем нуждался. Уверенность в себе. Ведь было время, когда ты не решился бы диктовать свои условия – ни мне, ни кому другому.

– Может быть, ты и права, знакомство с тобой весьма расширило мои познания о жизни и о людях, – проговорил Джон задумчиво. – И я очень многое понял за эти четыре года. Может быть, мне уже не придется никогда увидеться с тобой – разве что я увижу тебя по телевидению или на страницах газет, – но я никогда не забуду тебя. Что было, то прошло – уж слишком ты от меня отдалилась. – Но я навсегда останусь благодарен тебе за многое. Ты подарила мне Алекс.

Улыбка сошла с лица Евы:

– Я рада, что смогла дать тебе хоть что-то. Ведь в этом мире все – и мужчины, и женщины – живут сами по себе и для себя. Если бы я не поняла этого, разве я бы смогла добиться такого успеха за четыре года?! Но не забывай о том, что, заботясь о себе, я забочусь и о других, я даю им работу.

– Нет, Ева. Ты ничего не делаешь для других – все только для самой себя. Ты используешь людей, а потом выбрасываешь. Я знаю, почему ты вышла за меня замуж, Ева. Благодаря мне ты получила британское гражданство. А я получил то, на что никогда не надеялся, – у меня есть дочь. И за нее я бесконечно благодарен тебе. Но если бы что-то в таком решении не соответствовало твоим планам, ты никогда не оставила мне Алекс. Я слишком хорошо тебя знаю.

Ева с удивлением смотрела на мужа. Неужели это тот самый влюбленный дурачок, которого она презирала? Она знала, что он давно разлюбил ее и это отчуждение было взаимным. Но сейчас Ева впервые за всю свою жизнь почувствовала, что из неприятной ситуации ей не удалось выйти победительницей.

– Ты очень изменился, Джон, – задумчиво произнесла она.

– Благодаря тебе.

Ева еще на несколько секунд задержала взгляд на своем бывшем муже, словно пыталась найти какие-то слова, а потом повернулась и вышла, так и не сказав ничего.

Швейцария, 1988

Благодаря связям Макса с прессой, газеты не слишком распространялись о смерти единственного сына Евы Черни. Некролог был коротким: но это не помешало репортерам и фотокорреспондентам занять прочные позиции у ворот виллы. Макс переговорил также с местным отделением полиции. И поскольку компания Евы Черни была одной из самых преуспевающих в Швейцарии, они сделали все, чтобы перевезти тело Кристофера из морга в местную часовню как можно более скрытно. Макс закончил формальности, связанные с похоронами, а Алекс отправилась на поиски гранильщика и белой мраморной урны, которую заказывала Ева. Надгробие, выбранное Алекс, тоже было из мрамора – чистого и без единой трещинки. Она спросила Джонеси, какую надпись хотела бы сделать Ева.