– Ты считаешь, что я похожа на кошку?

– Нет, – улыбнулся он. – Но у тебя такая же масть. Нежная кремовая кожа, фиалковые глаза… Да и волосы такого же оттенка, как у сиамских кошек чулки и ушки.

Айрис вспыхнула.

– Я люблю животных, особенно кошек. Вот только с собаками я… В общем, я не лажу лишь с собаками.

– Но почему? Расскажи, Айрис.

Она взяла сандвич и откусила хрустящую хлебную корочку. Я никогда никому не говорила об ном, размышляла она. Так зачем же мне рассказывать о том случае сейчас? Тем более Адаму Фримонту?

– У отца была собака, – неуверенно начала девушка. – Ее звали Дюк. Огромный черный пес, смесь всевозможных пород. Отец всегда предупреждал меня, чтобы я держалась от него подальше.

– Отец… – задумчиво повторил Адам. – Ты имеешь в виду своего отчима, да?

– Ммм… Ну, короче, родители всегда прогоняли меня. Я им мешала. Если я сидела в гостиной, они уходили на кухню. И практически все свободное время проводили в своей спальне. А в тот день они оперлись в доме, оставив меня на улице. Дюк жил, но дворе. Мне было всего четыре года, и я еще не понимала…

– Ничего удивительного, – пробормотал он.

– Так вот, я очень хотела что-то спросить у них, даже уже не помню, что именно. Хорошо помню, что стучалась в дверь, плакала, пыталась открыть ее, и Дюк…

… Острые зубы впились в левое запястье, кроша кость. Кровь хлестала из раны. А она, четырехлетняя крошка, все кричала и кричала… Выбежала мама, тоже начала истошно вопить. А затем папин сердитый голос: «Я же приказал ей держаться подальше от собаки. Боже, зачем она вообще появилась на свет? Почему мы не можем побыть хоть немного вдвоем? Почему я должен терпеть ребенка другого мужчины, всегда встающего между нами?..»

– Дюк напал на меня, – бесцветным голосом сказала Айрис. – Прокусил запястье, оцарапал бок… Выбежавшая на крик мама не смогла оттащить его, ну а папа… Он лишь заявил, что приказал мне держаться подальше от собаки, что я сама во всем виновата. Смотри, – она протянула левую руку. Глубокие рубцы четко выделялись на нежной коже. – Если бы не мама, отец вряд ли стал бы оттаскивать Дюка, он хотел моей смерти. Тогда бы ничто уже не стояло между ним и мамой.

Адам обхватил тонкое и хрупкое запястье, внимательно разглядывая шрамы, метки боли и страданий. Его теплые, сильные пальцы осторожно касались ее кожи. Айрис резко вырвала руку и спрятала ее под стол. Ну почему даже самое невинное прикосновение Адама Фримонта повергает ее в пучину эйфории? Почему?!

– А ведь ты боишься не только собак, – неожиданно мягко сказал Адам. – Ты боишься одиночества, людского равнодушия, отверженности. Разве не так?

Эти слова, произнесенные в тишине кухни, поразили Айрис до глубины души. Нет, он и в самом деле читает ее мысли.

– Никому не нравится быть отвергнутым, – резко ответила она. – И никому не нравятся советы постороннего!

Тяжело вздохнув, Адам оперся локтями о стол.

– Не знал, что я для тебя посторонний. Что ж, прости.

– Если ты считаешь, что мы не чужие друг другу, почему не расскажешь о причинах адских головных болей, которые возникают у тебя при малейших спорах?

В кухне воцарилась могильная тишина, лишь сверчок трещал где-то в углу. Адам, сжав кулаки и нахмурившись, не сводил с Айрис тяжелого взгляда. Как же ей захотелось взять свои слова назад… Но было уже поздно.

Откинувшись на спинку стула, Адам, наконец, ответил:

– Ну, насчет малейших споров ты, конечно, преувеличиваешь.

– Не думаю, что сильно преувеличиваю, – собравшись с духом, выговорила Айрис. Сердце в груди стучало набатом. – Я ведь помню, как это у тебя началось.

– Можно подумать, будто я каждый день страдаю от смертельных болей, – сказал он. – На самом деле такого, как в тот вечер, у меня не было с…

Внезапно он замолк.

– С тех пор как? – не отставала Айрис.

Она решила, что он все равно не ответит, но, к ее удивлению, он сказал:

– С Бостона. Честно, Айрис, это не из-за ссоры. Все гораздо сложнее.

– Бостон, – задумчиво повторила Айрис. – Там живет твоя мать. Ладно, забудем, – сухо сказала она. – В конце концов, это не мое дело. Давай лучше поговорим о детском маскараде.

Откусив добрую половину сандвича, Адам ответил:

– Понимаешь, дети чувствуют себя обойденными. Праздник планируется организовать для взрослых, но я думаю, что, если ребята покажут несколько сценок из жизни прошлых лет, ничего плохого не будет. И дети не обидятся, и праздник получится более ярким. Я помогу написать сценки, ребятишки любят рассказы о прошлом.

– Заброшенные участки, – улыбнулась Айрис, не в силах удержаться, – и призраки старателей.

– Ну, призраки – это, разумеется, выдумки стариков, – улыбнулся Адам. – А вот заброшенные участки – реальность. Знаешь, почему я начал разработку рудников Рейнбоу? Слишком много ходило легенд о богатейшей жиле, которую начали разрабатывать как раз перед эпидемией холеры.

– Хотела бы я послушать, как ты рассказывал эти сказки инвесторам «Золотой Долины».

Адам ухмыльнулся, совершенно неожиданно.