Зеленые дьяволы сельвы

Аннотация

Американские промышленники вырубают и сжигают амазонскую сельву, убивают живущих в ней индейцев, уничтожают их поселения. Может ли кто-то защитить индейцев?

- Зеленые дьяволы, босс. Рабочие отказываются идти туда… По холеному розовому лицу Арчибальда Кроу промелькнула брезгливая гримаса. Однако он сдержался. Неторопливо протянул массивную, унизанную перстнями руку, поправил листок перекидного календаря, завернутый струей воздуха от бесшумного вентилятора, подрегулировал скорость… «Проклятая жара, кондиционеры выходят из строя, а эта штуковина только раздража-ет». - Он покосился на сверкающий никелем корпус вентилятора. После бессонной ночи Кроу все раздражало - и обжигающее утреннее солнце, и влажная духота в саду, и тепловатый душ, и эта кажущаяся прохлада в кабинете. Ничего себе прохлада! На термометре, который держит бронзовый фавн, торчащий среди телефонных аппаратов, - двадцать девять по Цельсию. Конечно, поменьше, чем снаружи, но, стоит пошевелиться, и кожа становится липкой от пота. Он распрямил спину, с отвращением почувствовал, что рубашка уже прилипает к лопаткам. «И этот идиот, -- Кроу вскинул глаза на темно-коричневое морщинистое лицо Лопеса, - опять несет какую-то блевотину…» Лопес поймал взгляд босса и открыл рот, чтобы продолжать, но Кроу не позволил. Постучал торцом серебряного «Паркера» по полированной черни стола, не глядя на Лопеса, негромко спросил: - Напомните-ка, пожалуйста, сколько я плачу вам? - Я… - начал Лопес и осекся, уставившись в лицо хозяина. - Вы болван, Лопес, - возможно мягче сказал Кроу, - вонючий, нудный болван! Начинаю думать, что ошибся в вас. Кажется, я уже говорил, меня не интересуют ваши отношения с рабочими. Меня интересует древесина, в частности вот эта. -Кроу снова постучал «Паркером» по столу. - В понедельник вы получили все необходимые указания. Ваши рубщики должны были начать от устья Утаяли и двигаться левым берегом. Ширина фронта вырубки два километра. Ну, а вырубив все ценное, вы должны были сжечь сельву до следующего притока Риу-Негру… Как, кстати, он называется?. - Боа-Негру… Но… - И никаких «но»… Разве вы забыли, что я не меняю приказов? - Там, на Боа-Негру, деревня, хозяин… Индейцы… йаномами… Около сотни… - Ну и что? - Женщины, много детей… - Ну и что? - Говорят, это их земля… И лес по Утаяли, по Боа-Негру… Говорят, губернатор штата приказал не трогать лес и деревню. У них бумага есть… - Определенно я ошибся в вас, Лопес. - Кроу задумчиво покачал головой. - Сколько у вас рабочих? - Было тридцать… - Почему было? - Убили троих… Вчера… Ночью сбежали еще трое… Они говорят - зеленые дьяволы. Говорят, видели… Боятся, босс… - У вас нет оружия? Ты, например, зачем на себя столько нацепил? - Кроу указал «Паркером» на пистолетные кобуры, оттягивающие широкий кожаный пояс Лопеса. - Их пуля не берет, босс. - Лопес наклонился ближе к столу, округлил глаза, переходя на шепот. - Дурень! - Кроу откинулся в кресле. - И не придвигайся, пожалуйста, от тебя чесноком разит… Господи, какие идиоты… Электроника, интегральные схемы, компьютеры, космические полеты - и «пуля не берет». Кого сегодня пуля не берет… Ты же грамотный человек, Лопес. Учился… Читаешь газеты, разговариваешь по телефону, смотришь телевизор. У тебя в лесном лагере радиопередатчик, ты умеешь им пользоваться… Ну, чего молчишь? Я ведь не ошибаюсь? Учили тебя? - Три года… Ходил в школу католической миссии… Потом надо было работать… - Видишь, три года. Тоже кое-что… Так почему все-таки «пуля не берет» этих… как ты их называешь? - Зеленые дьяволы сельвы… Я не знаю… Люди говорят… - И ты пробовал? - Чего?.. - Пулей… Хотя бы вот из твоих пушек. - А их я не видел… - В этом все дело, Лопес. Болтун ты и трус к тому же!.. И ни слова больше! Немедленно возвращайся к своим дурням, и чтобы работали. Понял? Лопес, не поднимая головы, мрачно кивнул. - Отправляйся! Завтра приеду, посмотрю, что вы там наработали. Прихвачу с собой Одноглазого с его парнями. Они быстро наведут порядок. Рубщиков еще подошлю. Но - смотри в оба… Будут опять разбегаться, головой ответишь. - К вам человек из города, отец Антонио. В проеме двери, сквозь раздвинутую бамбуковую занавесь, на пастора глядела широкая улыбающаяся физиономия Чико. - Пригласи его сюда, мой мальчик. Пастор осторожно опустил на дощатый пол извивающуюся серебристую ленту, которую держал двумя пальцами за плоскую треугольную голову. Змея скрылась в одной из трещин между неплотно подогнанными досками пола. - Все отдала? - Чико прищурился, приглядываясь к фаянсовому блюдечку на столе. - На этот раз все. - Пастор аккуратно отодвинул блюдечко от края стола и прикрыл стеклом. - Еще принести? - Попозже. Я скажу. А теперь позови того сеньора из города. - Он не сеньор, отец Антонио… Голова Чико исчезла, стебли бамбука сомкнулись, заслонив дверной проем. Послышался удаляющийся топот босых ног и звонкий голосок Чико, обращенный к кому-то на центральной площадке селения: - Сюда, это сюда… Отец Антонио ждет… Шаги у входа, шепот Чико, потом деликатный стук в дощатую стенку возле двери. - Да-да, входите, пожалуйста. - Пастор поднялся из-за стола. Бамбуковый занавес раздвинулся, пропуская гостя - невысокого коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико. - Мне надо видеть пастора Нуньеса, - сказал, наклонив голову, человек в шортах и бросил вопросительный взгляд на вошедшего следом Чико. - Я - Антонио Нуньес. - Пастор протянул руку. - О-о, - гость пытался скрыть удивление, - так вы и есть пастор… Извините, но я думал… Меня зовут Тун Читапактль, я журналист - корреспондент центральной газеты штата. - Вы, вероятно, думали увидеть благообразного седого старца в черной сутане, - улыбнулся пастор, пожимая руку гостя, - а вас встречает худой длинноногий парень с копной рыжих волос, в потертых джинсах и сандалиях на босу ногу, к тому же небритый… Просто мы с ним, - пастор указал на Чико, присевшего на пол у двери, - не ждали сегодня гостей. Однако прошу садиться. - Он указал на грубо сколоченные табуреты возле стола. - А что касается сутаны - тут она не служит делу… Надеваю ее, когда отправляюсь к нашему епископу. Но это случается не часто. Признаюсь вам, дорогой сеньор, даже службу тут веду в джинсах - у меня есть еще одни, поновее - и вот в такой рубашке на выпуск. Слово правды, обращенное к простым людям, не нуждается в красивых одеждах. Не так ли?.. - Вероятно, вы правы, хотя… - журналист оглядел более чем скромную обстановку комнаты, - хотя, кажется, не все соглашаются с вами… Но вы становитесь популярным. Люди говорят о вас, ставят в пример другим… Поэтому наша газета хотела бы рассказать о вас… - Что ж, если правду, в добрый час. - Я приехал именно затем, чтобы узнать правду. - Тогда надо, вероятно, начинать с них, - пастор указал на Чико. - Именно так я и поступаю. Я уже побывал в соседнем селении. Теперь хотел бы побеседовать с вами. - Пожалуйста… - Но с глазу на глаз, если позволите… - Вот как? У меня ведь нет секретов от них. - Пастор снова указал на Чико. - Но если вы настаиваете… Чико, мой мальчик, поймай пару хороших рыб и попроси Марианну приготовить их. Бросив тревожный взгляд на журналиста, Чико молча выскользнул наружу. - Вы ведь не откажетесь пообедать со мной, сеньор? - продолжал пастор, поворачиваясь к своему собеседнику. - Благодарю. И называйте меня просто Тун, отец мой. - А вы меня - просто Антонио. - Еще раз благодарю. - Тун - это ведь не здешнее имя? - Пастор с интересом разглядывал коричневое, словно выточенное из древесины каобы, лицо гостя. - Нет… Мой отец с Юкатана. Он из народа майя. - А ваша матушка? - Она с Ориноко, из Колумбии. Тоже индеанка. - Но вы теперь бразилец. - Я учился в Манаусе. - И стали журналистом. Индеец-журналист. Нечто новое в здешней действительности. - Как и пастор в джинсах, живущий в сельве вместе со своей паствой. - Пожалуй… Новое, которое так необходимо тут, но… приходит с трудом… Увы… - Скажите… Антонио, ваш сосед… он… не становится слишком бесцеремонным? Пастор испытующе глянул на своего собеседника: - Кого вы имеете в виду, Тун? - Американца, конечно, этого Кроу… Арчибальда Кроу-младшего. - А-а, - пастор помрачнел и опустил глаза. - Ну конечно… Вам известно кое-что о здешних делах? - Еще бы… Я подготовил большой материал, но он не пошел. Главный снял. Сказал - недоказательно. Они там расшаркиваются перед боссами с Севера. А этот Кроу… - Тун покачал головой и умолк. - Да-да… Я тоже писал епископу. Он велел не вмешиваться… в политику. Прочитал мне суровую нотацию. Повторил несколько раз, что у служителей церкви тут задачи иные… - Что вам точно известно… Антонио? Пастор развел руками. - Точно?.. Пожалуй, мало… Слышал, что говорили люди. А говорили страшное… И не только на исповеди. Земли по Риу-Негру арендовал у федерального правительства еще отец нынешнего Кроу - Арчибальд Кроу-старший. Я его никогда не видел. Говорят, он был плохой человек и кончил плохо, но я ничего точно не знаю и не могу судить. Все происходило до моего приезда. Вот вы видели этого мальчика - Чико, моего воспитанника. Ему четырнадцать лет. Он единственный, кто уцелел… Когда ему было три года, говорят, что люди Кроу-старшего уничтожили его деревню и убили всех его родичей. Он один спасся чудом, - пастор прерывисто вздохнул, - и живет у меня с шести лет. Сначала был совсем дикий - молчал, бросался на людей и пытался кусаться. Потом начал отходить… Я научил его читать, писать. Сейчас он - как все вокруг, но… - Он что-нибудь помнит? Мог бы рассказать? - Послушайте, Тун… В вас тоже индейская кровь. Вы же должны понимать… Разве такое забывается? Я не знаю, что там у него внутри. - Пастор постучал себя по виску. - Я никогда не спрашивал об этом и никогда не спрошу, если он сам не скажет. Повторяю, сейчас он - как все, но я-то знаю, каким он был. И поэтому не хочу и не позволю говорить с ним… о его прошлом. Пусть все останется как есть. Виновник злодейства, вероятно, понес кару… - Но ведь он был не один? - Главный виновник… И бог покарал его. - А если преступление повторится? - Нет… Невозможно… Теперь такое невозможно. Мир становится другим. - Едва ли вы сами верите в то, что сейчас сказали… Что могло измениться за одиннадцать лет?.. Вместо одного Кроу тут у вас под боком другой. Еще неизвестно, пастор, кто из них хуже. В нынешнем мире люди вообще не становятся лучше… Я имею в виду тех, у кого деньги, сила, власть… Судьбы отдельных людей для них совсем ничего не значили и не значат. Особенно тут, в сельве, за сотни миль от больших городов. - Не знаю… Я ничего не знаю об этом и не могу судить. - Вот, точно так же мне говорили в других селениях. А ведь знают… И молчат… И вы знаете… - Нет. - Знаете… Не можете не знать, если прожили тут столько лет. В сельве по Риу-Негру тогда было уничтожено не одно индейское поселение, а несколько: пять, может быть, десять… Со всеми обитателями… Ваш Чико, вероятно, единственный, кто тогда уцелел. Вообразите, один трехлетний ребенок из сотен, может быть, из тысячи варварски истребленных, ни в чем не повинных людей. А дьяволы, сотворившие все это, живы и благоденствуют. - Откуда вам это известно? - Кое-что узнал, кое о чем догадываюсь. Но мне нужны улики - неопровержимые доказательства… Какие - вам известно… Ваш Чико одно из них. - Нет… Мне очень жаль… Вы… вы обманули меня… Тун энергично замотал головой: - Клянусь, сказал правду. Меня послали к вам, и я буду писать о вас, но у меня была и другая мысль - моя собственная. Не удержался, темперамент подвел - сразу выложил все. Теперь вы вправе прогнать меня, но… прежде подумайте о людях, которые живут тут рядом с вами, о тех, кому вы желаете добра. - Хотите сказать - им угрожает опасность? - Боюсь, да… - Постойте, Тун, дайте мне подумать. У меня в голове все перемешалось. Пастор поднялся со своего табурета, сгорбившись и покусывая пальцы, принялся шагать по узкому свободному пространству между деревянным топчаном в дальнем углу и столом, за которым сидел Тун. Журналист мысленно считал: пять шагов в одну сторону, пять обратно и снова - пять и пять… Худой и длинный, с низко опущенной головой, бледным, с запавшими щеками лицом, на котором тонкий хрящеватый нос, казалось, касался узкого подбородка, он вдруг напомнил Туну Дон Кихота. Журналист мысленно усмехнулся: пожалуй, это находка - именно Дон Кихот. Можно так и назвать очерк: «Дон Кихот на пороге XXI века». Да и с чем еще сравнить его подвиг: в атомно-космический век уйти в сельву, чтобы нести учение Христа детям каменного века - последним могиканам неолита в стремительно сокращающихся под натиском цивилизации амазонских дебрях. Резко остановившись, пастор снова присел на табурет и устремил на журналиста испытующий, тревожный взгляд. Тун молчал, не отводя глаз. Тяжело вздохнув, пастор тихо сказал: - До меня доходили слухи, но я не верил. Впрочем, и сейчас не верю… Ведь если действительно случилось все то, о чем вы говорите, должны сохраниться следы - кости людей, могилы, пожарища. Даже в сельве поселения не исчезают бесследно. Тем более если случилось недавно. Ваши… предположения можно проверить. Тун усмехнулся: - Вам известно, зачем старому Кроу понадобились здешние леса? Кроу и другим… Таких концессий в Амазонии сотни, если не тысячи. Федеральное правительство в недалеком прошлом раздавало их щедро и по дешевке. А срок - на пятьдесят и на сто лет… - Да, я знаю… Им нужна древесина ценных пород. Кроу на арендованных землях построил мебельные и бумажно-целлюлозные фабрики. Самая большая в Карвуэйру - в двухстах километрах отсюда. - Дело не в древесине, вернее, не только в ней. Вот посмотрите. - Тун раскрыл свою репортерскую сумку, вытащил наклеенную на полотно цветную карту, развернул. - Смотрите, - повторил он, - здесь штат Амазонас - весь целиком до границ Венесуэлы, Колумбии и Перу. Некогда его полностью покрывала амазонская сельва - самый большой и самый богатый разнообразием растительности лесной массив планеты. Выруб сельвы начался давно - стране нужны были управные земли. Однако длительное время выруб происходил медленно, а кое-где сельва даже успевала восстанавливаться. Ситуация изменилась примерно четверть века назад. Новая техника позволила резко ускорить наступление на сельву. В восточной части штата количество лесов уже заметно уменьшилось; теперь под ударом оказалась сельва к западу от столицы штата. Смотрите, это Манаус, а вот тут - в пятистах километрах к северо-западу, по Риу-Негру, - земли, арендованные династией Кроу. Пятьдесят тысяч квадратных километров сельвы. Ваше селение тоже тут, в непосредственной близости от его владений. Вам понятно?.. Пастор наклонился над картой, внимательно разглядывая узор знаков. Кивал головой, словно находя в этой вязи подтверждение своим мыслям. Потом спросил, коснувшись пальцем карты: - Эта карандашная штриховка? Вы ее нанесли? Тун молча кивнул. - И что она означает? - Вырубы. На заштрихованных площадях сельвы больше нет. Она превращена в мебель, бумагу, в доллары Арчибальда Кроу и других. - Господи, - пастор перекрестился, - никогда не предполагал, что уже столько вырублено. - В штате Амазонас - около сорока процентов - две пятых того, что было. В других штатах еще больше. - Но ведь это же просто безумие какое-то… И оно продолжается, ускоряется… Впрочем, нет, не безумие… Тут совсем другое. Для одних - бизнес, очень прибыльный бизнес… Другие называют это тягчайшим преступлением, хотя не существует законов, карающих за подобные преступления. Уничтожение сельвы лишает людей главного, без чего жизнь существовать не может, - кислорода для дыхания. Амазонская сельва - огромная, самая большая на Земле фабрика кислорода. Она, если угодно, - «легкие» атмосферы, «легкие» всей биосферы Земли - всего живого. Ныне эти «легкие» стремительно съедает рак цивилизации. Фирма Кроу и ей подобные - раковые клетки в организме биосферы. Это, так сказать, по большому счету… Однако преступление на том не кончается. Вам известно, Антонио, во что ныне превращены эти заштрихованные площади, на которых всего десять - пятнадцать лет назад простиралась девственная амазонская сельва? - Ну… я знаю, теперь на месте сведенных лесов управные земли. Туда переселяют фермеров… Но я не думал, что леса исчезают так быстро. Насколько надежны ваши данные, Тун? - К сожалению, - губы журналиста искривила гримаса отвращения, - вполне надежны. Штриховка нанесена по материалам аэрофотосъемок и съемок со спутников. Здесь, - Тун постучал ладонью по карте, - данные двухмесячной давности. На сегодняшний день заштрихованную площадь следовало бы еще увеличить. И вот тут, - он коснулся пальцем одного из изгибов голубой нити Риу-Негру, - она уже подступает вплотную к вашим краям, пастор. - Вы подразумеваете вырубы Кроу? - Именно… - Но граница его концессии определена: она где-то южнее… - Вот именно - «где-то там». Никто ее не переносил на местность. Да это и едва ли возможно в условиях сельвы. Тут все определяют сроки концессии, а не территория. Пятьдесят тысяч квадратных километров - площадь немалая; всегда возможны варианты… - Здешние земли отведены местным индейским племенам, - возразил пастор. - Я сам видел документ, подписанный губернатором штата. - На местности границы резервации никак не обозначены? - Не знаю, не думал об этом… Однако в документе они оговорены. - Так ведь то слова. А слова остаются словами. При желании им можно придавать разный смысл. Как уже бывало не раз. Особенно вдалеке от исполнительной власти. - Вы пугаете меня, Тун. - Нет… Я приехал помочь вам и вашей пастве. И вам не следует мешать мне; более того, вы тоже должны мне помочь. Соединив усилия, мы, может быть, добьемся чего-то… В противном случае возможен произвол… Снова произвол. Арчибальд Кроу-младший - фигура значительная и хорошо знает свою силу. У него влиятельные друзья в Манаусе и в столице. - Вы полагаете, люди Кроу могут заставить нас покинуть эти места? - Это один из возможных сценариев. Могут сжечь здешнюю сельву, что обычно и делают, вырубив предварительно наиболее ценные породы деревьев. Могут, наконец, поступить так, как поступили одиннадцать лет назад с родичами Чико… Пастор замотал головой: - Нет-нет, невозможно. Теперь такое невозможно… Они же христиане. - О ком вы говорите, Антонио? - О тех… О молодом Кроу… О его людях… - Черт побери! О-о, простите меня, ради бога, пастор… Люди Кроу - христиане!.. Послушайте же… Индейские деревни к югу от Риу-Негру, о которых я уже упоминал, - их было несколько, не менее пяти - были сожжены напалмом; жители, кто не сгорел заживо, были убиты - все поголовно, даже грудные младенцы. Это дело рук людей Кроу… Вы говорите - должны сохраниться следы… Не осталось следов… Эти люди… Нет… эти чудовища научились не оставлять их. Ценные сорта деревьев были вырублены, остальное предано огню. Там теперь действительно управные земли, фермы, плантации, дороги, фабрики, даже аэродромы. Современная цивилизация с ее благами - на месте девственной сельвы, которую населяли дикари, обитавшие в каменном веке. И поверьте мне, тех, кто ныне живет на землях империи Кроу, не тревожит судьба обитателей исчезнувшей сельвы. И бесполезно искать доказательства свершенного зла… Люди повсюду селятся на былых могилах, а в почвах, на которых выращивают свой хлеб, всюду есть прах былых жертв - жертв старости, болезней, войн, тирании, преступлений… - Кажется, мы с вами поменялись ролями, Тун, - тихо сказал пастор. - То, что вы сейчас говорите, скорее пристало бы говорить мне, призывая к христианскому смирению и всепрощению. - Нет… Вы готовы на этом остановиться, а я готовлюсь к дальнейшей борьбе. Боюсь, мы находимся на противоположных позициях по отношению к злу. И сожалею, что не сумел убедить вас. - Не знаю… Я должен подумать… Но прошу: не задавайте ваших вопросов Чико. Можете обещать мне это? - Вы лишаете меня возможности собрать доказательства преступления. - Нет-нет… Продолжайте ваш поиск. Ради бога… Но мальчика оставьте в покое. Обещайте! - Хорошо… Пусть пока будет по-вашему. Но вы тоже подумайте, пастор. Обстоятельства могут измениться, и тогда… - Вот тогда мы и продолжим разговор. - Если не будет поздно. - Все в руках господа, Тун. - Разумеется. Однако господь любит, когда ему помогают… - Сказав это, Тун подумал, что пастор может обидеться. Пастор, однако, не выразил недовольства. Он лишь покачал головой, усмехнулся и, приподняв жалюзи, высунулся в окно. Несколько раз втянув носом воздух, он сообщил, что рыба дожаривается, и пригласил Туна разделить с ним трапезу. Большой белый катер Арчибальда Кроу пришвартовывался у деревянного причала в устье Утаяли вскоре после полудня, когда солнце еще находилось в самом зените. Кроу в элегантном белом костюме, белых туфлях и белом тропическом шлеме первым шагнул на причал, небрежно кивнул низко склонившемуся Лопесу и внимательно оглядел берег. На обширной расчищенной площадке под могучими густолиственными фикусами, веерными равеналами и цветущими цезальпиниями [1] лежали аккуратные штабеля темных стволов со свежеснятой корой. Невдалеке, в густых зарослях, надрывно гудел трактор. Подъехал тяжело нагруженный лесовоз, и двое полуобнаженных рабочих возле небольшого подъемного крана торопливо принялись за разгрузку. [1] Представители вечнозеленой древесной флоры в бассейне Амазонки. У причала работа, кажется, спорилась… Кроу подумал, что вчерашний «втык» образумил Лопеса. Обернувшись к своему спутнику, который неторопливо вылезал из рубки, придерживаясь за высокий борт катера, Кроу бросил: - Сегодня тут порядок, Хьюго… Может, и зря привез вас? Спутник Кроу молча пожал мощными плечами. Это был крупный, широкоплечий мужчина, массивного телосложения, в больших темных очках, закрывавших половину лица. Его голова была непокрыта, жидковатые светлые волосы гладко зачесаны назад, высокий медно-красный от загара лоб наискось, от виска к виску, пересекала темная лента шрама. Выгоревшая безрукавка защитного цвета и короткие шорты, так же как и непокрытая голова, свидетельствовали о давней привычке к экваториальному солнцу. Во всей его массивной фигуре, неторопливых движениях, мускулатуре спортсмена-тяжеловеса, на обнаженных руках и ногах, в тяжелом, почти квадратном подбородке и презрительно опущенных углах тонких губ было что-то от центурионов Древнего Рима, что-то надменно-угрожающее, внушавшее одновременно и уважение, и страх, и неизбежность безусловного повиновения. Кроу подумал об этом и где-то в глубине снова шевельнулась противная мысль, которой он старательно избегал, что ему как раз и недостает той убежденности в собственном превосходстве и неоспоримости права поступать по-своему, которой наделен Хьюго. Взгляд Кроу, обращенный к «вернейшему, незаменимому и пожизненному», как было написано в завещании отца, «помощнику и другу семьи», выразил сложные чувства. Промелькнули, быстро сменяя друг друга, восхищение, зависть, тревога, брезгливость, сомнение… Видимо сосредоточившись на последнем, Кроу нахмурился и поспешил отвернуться. Лопес украдкой переводил настороженный взгляд с лица босса на выраставшую над причалом массивную фигуру Одноглазого. Прозвище Одноглазый давно и прочно прилипло к Хьюго, после того как девочка-индеанка в одном из борделей Манауса выколола ему левый глаз шипом драцены. Именно поэтому Хьюго постоянно носил большие темные очки в черепаховой оправе, инкрустированной золотом. Заметив, что босс отвернулся, Лопес поспешил приветствовать Хьюго еще более униженно, чем самого Кроу. Хьюго поставил ногу в высоком шнурованном башмаке на доску причала, надавил, пробуя прочность дерева и, не обращая внимания на подскочившего Лопеса, отвернулся с коротким распоряжением кому-то внизу, в катере. Лопес протянул руку, чтобы помочь Одноглазому перейти на причал, но Хьюго, не поворачивая головы, пробормотал «пшел» и переступил на причал второй ногой. Доски заскрипели и прогнулись под его тяжестью. Кроу с опаской глянул вниз на темную, медленно струящуюся воду Утаяли, оглянулся на Хьюго, предупредил: - Подождите-ка там… Я сначала сойду. Когда, сопровождаемый Лопесом, он преодолел двадцатиметровый дощатый настил причала, Хьюго Одноглазый подал знак кивком головы, и на причале один за другим появились шестеро в полувоенной тропической униформе, с пистолетами у пояса и автоматами на груди. Они рысцой сбежали на берег, и за ними неторопливо проследовал Хьюго, тяжело ступая большими шнурованными башмаками на толстой подошве. Кроу уже сидел в плетеном кресле у стола под легким полотняным тентом. Стол был заставлен бутылками и разноцветными китайскими термосами. Лопес осторожно наливал в высокий хрустальный бокал прозрачную зеленоватую жидкость. Кроу призывно махнул рукой. Хьюго подошел, присел на свободное кресло с другой стороны стола. Лопес поставил хрустальный бокал перед Кроу и протянул Одноглазому бутылку с зеленой жидкостью. Тот мельком глянул на этикетку и отрицательно качнул головой. - Напрасно, - заметил Кроу, сделав глоток из хрустального бокала, - божественная штука. Особенно в такую жару. Он снял свой белый пробковый шлем и принялся вытирать платком лоб и шею. - Джин с тоником, два к одному, Лопес, - объявил Одноглазый и, скрестив на груди мощные руки, откинулся в кресле. - И это напрасно, - процедил Кроу, потягивая из своего бокала, - не понимаю, неужели вам не жарко, Хьюго? - Жарко, - последовал ответ, - что из того? - По обыкновению выпендриваетесь, хотя тут ни к чему. Хьюго презрительно усмехнулся и пробормотал что-то неразборчивое. - Не понимаю по-немецки, уже не раз говорил вам, - наставительно заметил Кроу. - Это не немецкий… У вас нет никаких способностей к языкам, - проворчал Хьюго в промежутке между большими глотками джина. - Вы и по-португальски едва говорите, - продолжал он после краткого молчания, - а, между прочим, ваш фатер превосходно объяснялся на десятке… нет, на двенадцати языках, не считая вашего родного американского. - Английского, Хьюго. - Черта с два! Какой там английский. Вы изобрели свой американский язык, вернее - полублатной жаргон… Образованные англичане вас давно перестали понимать… - Ладно. Потрепались - и хватит, - голос Кроу стал отрывистым и резким. - И кончайте пить, Хьюго. К делу. Докладывайте, Лопес. - О чем? - Все о том же… Вы полагаете, мы приехали полюбоваться вами? - Сегодня вышли на работу… - Я это уже заметил. Где валят? - Сегодня у самой реки. - А на севере? - Людей не хватает, босс. - Крутишь, Лопес. Тут на площадке вижу только фернамбуковую [2] древесину. Где махагониевые стволы? Фабрикам сейчас нужно махагониевое дерево. Тебе говорили… [2] Фернамбуковое, или пернамбуковое, дерево (Caesalpinia echinata) - бразильское красное дерево с очень твердой и тяжелой желто-красной древесиной, которая со временем становится темно-красной. Издавна вывозилось в Европу и Северную Америку через бразильский порт Пернамбуку (Ресифи) - откуда и название. - Махагони [3] тут мало, босс. - Лопес тяжело вздохнул. - Совсем мало… - Мало внизу у реки, где рубишь. Махагони на севере, ближе к водоразделу. - Нет, босс, махагони по Риу-Негру везде мало. - Вот так это выглядит, Хьюго, - сказал Кроу, разглядывая носки своих изящных белых туфель. - Откуда они приходили? - поинтересовался Одноглазый, протягивая руку к бутылке с джином. - Не надо, Хьюго, - попросил Кроу и тоже потянулся к бутылке. [3] Махагони, махагониевое дерево - собирательное название древесины тропических деревьев красного и красно-коричневого цветов, идущей на изготовление мебели, отделку комфортабельных кают и вагонов, интерьеров в дорогих отелях. Одним из представителей «махагониевого дерева» является вечнозеленое дерево Swietenia mahagoni, достигающее высоты пятнадцати и более метров. Его родина - Гаити, Куба, Южная Америка. - Успокойтесь, Арчи, - Хьюго завладел бутылкой и плеснул в свой стакан немного джина. - Я повторяю: откуда они приходили, Лопес? - Кто, сеньор? - Твои партизаны. - Не было партизан. - Лопес испуганно замотал головой. - Ну, тогда индейцы? - Нет-нет, не они… - Кто же тогда побил твоих людей? Или они сбежали, а ты просто наврал боссу, чтобы не работать на этом берегу? Ну-ка давай, как на исповеди, Лопес. - Клянусь, сеньор. Все правда… Они убили троих… Мои люди видели… Они спрятались, потому и остались живы. Потом рассказали мне… - Где те, кто видел? Зови их сюда. - Не могу, сеньор. Они… очень испугались тогда… Ночью убежали… Теперь не знаю где. - Вот так это выглядит, Хьюго, - повторил Кроу. - Уж как-нибудь постарайся разгадать ребус… Что касается меня, то я… - Подожди, - прервал Одноглазый. - Что говорили те, кто потом сбежал? - Они очень испугались, сеньор. Сначала не хотели ничего говорить. Только кричали - зеленые дьяволы, тут есть зеленые дьяволы… Мы их сейчас видели… - Ты когда-нибудь слышал о таких? - поинтересовался Кроу. - Ну и что дальше? - спросил Хьюго, игнорируя вопрос шефа. - Потом они сказали, как было на северной делянке… Солнце заходило, они возвращались в лагерь; те трое еще обрубали ветви у последней фернамбуки. Вдруг они услышали крики и шум и увидели… дьяволов… Они падали с неба, а может, с верхушек деревьев, я не знаю… Те трое - у фернамбуки - громко кричали… Наверное, хотели убежать и вдруг упали. - Так все сразу и упали, - брезгливо сморщился Кроу. - Ты действительно очень плохо придумал, Лопес. - Подожди, Арчи, - повысил голос Хьюго. - Это совсем не так просто, как ты воображаешь. Ну, дальше, Лопес. - У них, наверно, не было никакого оружия, и вроде они ничего не сделали тем, у фернамбуки. Может, они убивают глазами? Те, кто видел, так говорили… Потом они схватили тела и исчезли… - Как исчезли? Куда? - снова вмешался Кроу. - Бред какой-то!.. Хьюго глянул на него, шевельнул бровью, но ничего не сказал и снова повернулся к Лопесу. - Улетели, наверно, или ушли по верхушкам деревьев, - не очень уверенно продолжал Лопес. - Люди так говорили… Они не хотели смотреть… Побежали скорее в лагерь. - Бред сплошной, - повторил Кроу. - А по-твоему, Хьюго? - Какие они, на что похожи и сколько их было? - спросил Хьюго, словно не слыша вопроса Кроу. Лопес почесал голову: - Зеленые дьяволы сельвы, сеньор. - Он щелкнул языком, прищурился. - Люди о них разное болтают… Сеньор, может, слышал?.. Я сам их никогда не видел. Те парни, которые убежали, много смотреть боялись. Солнце зашло, сразу потемнело… Говорили - большие, побольше человека, с крыльями, зеленые, как листья. Прыгают высоко и летают… Еще говорили - было их пять или шесть… - Похоже на каких-то обезьян? - Кроу с трудом сдерживал негодование; поведение Хьюго начинало бесить его. - Неизвестные науке крупные обезьяны - такое ведь возможно, не правда ли? А зеленый цвет - приспособляемость к природной среде. Есть же зеленые гамадрилы… Ну, а добрая половина рассказанного выдумка и бред… А по-твоему? Впрочем, я не убежден, что все это не выдумки, - заключил Кроу, переходя на французский. На этот раз Хьюго счел нужным ответить: - Это мы без особого труда выясним. Если выдумка - зачем? С какой целью? Одна линия поведения. Если не все выдумка - другая линия. Если что-то действительно было, остается узнать, кто эти «шутники»? Отвлекаясь от возможной чертовщины, я бы скорее предположил проделки не обезьян, неизвестных науке, а известных науке здешних индейцев. Мы их считаем дикарями, но они далеко не во всем дикари. В здешней сельве сохранились кое-где их стойбища, от которых давно пора избавиться. - Об этом мы поговорим позже, - кивнул Кроу. - Но что ты имел в виду, упомянув «возможную чертовщину»? - Да так, ничего особенного… Я слышал о дьяволах сельвы - зеленых или каких-то других. В этой легенде меня заставляет задумываться лишь одно обстоятельство: почему она появилась совсем недавно? - Как недавно? - Лет пять - семь, не больше. Лопес, внимательно слушавший разговор, закивал головой: - Так, так, сеньоры. Люди заговорили о них на Верхней Амазонке, Журуа, Мадейре, Жапуре [4] лет семь-восемь назад. Говорят, что зеленые дьяволы не трогают рыбаков и охотников, нападают только на тех, кто вырубает сельву. Не на отдельных лесорубов, а на большие вырубы, где много людей. По Мадейре их прозвали защитниками сельвы, сеньоры. Ну, а тут, по Риу-Негру, они, наверно, появились впервые. Мне тут раньше не доводилось слышать о них. [4] Правые притоки Амазонки. - Чушь какая-то, - вспылил Кроу, - «защитники сельвы»! От чего «защитники»? От прогресса, цивилизации? Придумают же… Идиоты! - Ну, от чего защитники - понятно, - заметил Хьюго. - Непонятно, кто ими командует… Вот это выяснить заманчиво. Твои люди осматривали место, где видели дьяволов? - обратился он к Лопесу. - Нет, - Лопес испуганно замотал головой. - А ты сам? - Н-нет… - Там, может, валяются трупы твоих рабочих? - Нет… Они утащили их… Я говорил. - Я ему еще вчера сказал, что он трус, - вставил Кроу. - Понятно, - сказал Хьюго, поднимаясь. - Придется прежде всего посмотреть то место. Ты пойдешь с нами, Арчи? - Нет, пожалуй, - Кроу показал на свой костюм, - не хочу переодеваться. Подожду вас тут. Посмотрю пока, что они заготовили для отправки. - Понятно, - повторил Хьюго, и его тонкие губы под большими темными очками сложились в подобие усмешки. - Ну, а ты поведешь нас, - обратился он к Лопесу. - Да, сеньор, - упавшим голосом пробормотал Лопес. - Возьмем еще рабочих? - Не надо. Пойдут мои парни. - Можно проехать часть пути на тракторном прицепе, сеньор. - Дело. Подгони сюда… И не трясись ты, как скунс, Лопес. С моими парнями никто тебя не съест, кроме них самих, конечно, если проголодаются… Хьюго, его парни и Лопес возвратились перед заходом солнца. К удивлению Кроу, с ними был еще кто-то. Пока они слезали с тракторного прицепа, Кроу внимательно разглядывал незнакомца. Это был высокий худощавый человек лет пятидесяти, загорелый, бородатый, в белом полотняном костюме, длинных - до колен - коричневых сапогах и широкополой соломенной шляпе, украшенной голубой лентой. Он опирался на тонкую трость с массивной металлической рукояткой. - Бьерн Карлсон, - представился он, подходя к Кроу и снимая шляпу, - доктор экологии, представитель ЮНЕСКО при Амазонской миссии в Манаусе. Рад с вами познакомиться, мистер Кроу. Много наслышан о вас и вашей фирме… - Не могу сказать того же о вашей миссии, мистер Карлсон, - усмехнулся Кроу. - Впервые о ней слышу. - Мы здесь только начинаем, - скромно пояснил Карлсон, - у нас еще все впереди, как и в экологической науке… Но, - он тоже усмехнулся, - надеюсь, еще услышите о нас. - Как вы очутились тут? - Кроу хотел добавить: «На арендованных мною землях», но почему-то остерегся. - Видите ли… Мне пришлось принять участие в небольшой экспедиции, организованной моими друзьями… бразильскими ботаниками. Мы разбили наш лагерь недалеко отсюда. Мои друзья задержались в маршруте, а я воспользовался любезным приглашением господина Биттнера и не отказал себе в удовольствии навестить вас. - Они разбили лагерь в том самом месте, куда мы направлялись, - хмуро пояснил Хьюго, - именно там, а не где-нибудь еще… Забавно, Арчи, не так ли? - Мы прилетели сегодня в полдень, - кивнул Карлсон. - Тот ваш выруб показался нам удобной площадкой для посадки вертолета. Мы не предполагали, что работы еще продолжаются, тем более что… - он замолчал и развел руками, - не знаю, как точнее выразиться… - Профессор удивлен, что мы тут рубим сельву, - тонкие губы Хьюго сложились в язвительную усмешку. - Там и здесь у реки, в общем - на этом берегу Риу-Негру. Он утверждает - здесь какие-то резервации… - По-видимому, произошла ошибка, - поспешно сказал Кроу. - Все эти земли на длительный срок арендованы у федерального правительства еще моим отцом. Мы потом все легко уточним, а пока предлагаю поужинать. Ужин уже сервирован в салоне катера. Прошу вас, профессор. Пошли, Хьюго, а твои ребята пусть ужинают на берегу. - Я, пожалуй, тоже останусь тут, - проворчал Одноглазый. - У Лопеса наверняка найдется местная водка… - Лопес закивал поспешно. - Ну, вот, значит - порядок. Мы с профессором уже успели поднадоесть друг другу. А ты, Арчи, побеседуй с ним. Профессор - занятный человек: он датчанин, недавно был в Париже - наверняка расскажет тебе массу интересного. Карлсон испытующе взглянул на Хьюго, но промолчал. Хьюго усмехнулся, кивнул Карлсону и, сопровождаемый Лопесом, направился к столу под тентом, возле которого уже собрались его парни. Кроу провел Карлсона в салон катера, извинился, что исчезнет на минуту, а сам снова сошел на берег и разыскал Хьюго. - Нашли вы там что-нибудь? - тихо спросил он у своего помощника. - Того, что искали, не нашли, - ухмыльнулся Хьюго, наливая себе в стакан зеленоватую местную водку, - абсолютно ничего, кроме этой странной экспедиции. Поговори, поговори с ним, Арчи. Только не очень… приоткрывайся. Он, конечно, приятный человек, культурный, умный, может, даже… чересчур умный, но мне он не нравится. С детства не терплю слишком умных, приятных и культурных, - он залпом проглотил водку, - датчан… Твое здоровье, Арчи! Ужин прошел натянуто. Снаружи доносились возбужденные голоса, взрывы хохота, а за столом в салоне собеседники перебрасывались лаконичными, ничего не значащими фразами. Не помогло и шампанское… Кроу так и не удалось разговорить датчанина. Лишь после кофе, когда они поднялись с сигарами на мостик катера, Карлсон сказал: - Изумительная ночь. Люблю ночи на экваторе. Особенно в сельве. Этот ее шорох, таинственный, зовущий… Слышите? И аромат… Какая симфония запахов… И звезды над самыми кронами деревьев… Кроу глянул вверх, хотел сказать, что звезд сегодня почти не видно, но вместо этого поинтересовался: - А вам уже приходилось бывать в здешних краях? - Да… - Карлсон скрестил руки на груди и о чем-то задумался. - Именно тут, на Риу-Негру? - попробовал уточнить Кроу. - Да… В других местах тоже… И ужасно жаль, - он испытующе взглянул на Кроу, - жаль, что эта девственная сказочность стремительно исчезает под напором нынешней предприимчивости. Нет, «жаль» не то слово… Уничтожение тропических лесов - преступление, мистер Кроу, преступление перед человечеством. Особенно тут, в Амазонии. Эти леса - «легкие» Земли. - Людям нужны места, где жить, - заметил с улыбкой Кроу, - нужны пахотные земли, чтобы выращивать хлеб, а всему человечеству нужна древесина, целлюлоза… Людей на Земле, если не ошибаюсь, уже более пяти миллиардов. - Да-да, конечно… Но во-первых, не следует рубить сук, на котором сидишь, а во-вторых, выруб амазонской сельвы не приносит ожидаемых благ. Почвы на месте вырубленной и выжженной сельвы очень быстро теряют плодородие и не дают ожидаемых урожаев. Фермеры, осевшие на таких землях, быстро разоряются и бегут отсюда. В близкой перспективе, после того как будут вырублены здешние леса, сюда придет пустыня. - Ну, не думаю, что дело обстоит столь трагично, - попробовал возразить Кроу. - Люди же и позаботятся, чтобы эти земли не оскудели. - А люди ничего не смогут сделать. Это не в их силах… На опустыненной территории сельву не возродить. Тут сейчас совершается трагическая ошибка. Одна из многих, сделанных в двадцатом веке. Не исключено - самая трагическая… - Не понимаю, - нахмурился Кроу. - Ну, почему же? Это так просто. Таких лесов больше нет нигде. Не забывайте, мистер Кроу, от пояса тропических лесов ныне на Земле едва ли сохранилась одна треть… Две трети уже уничтожены безвозвратно, главным образом за минувшие сто - сто пятьдесят лет. В последние десятилетия темпы сведения лесов угрожающе растут. Если так будет продолжаться дальше, уже в начале следующего века лесов на Земле не останется. Поступление кислорода в атмосферу резко сократится, а наша промышленность и особенно транспорт потребляют его все больше и больше. В крупных городах кислорода уже не хватает для дыхания людей. Впрочем, недостаток кислорода еще не самое страшное. Прежде чем люди и животные начнут задыхаться от недостатка кислорода, в атмосфере резко возрастет количество углекислого газа. Когда вы выжигаете сельву, углерод, содержащийся в растительных тканях, превращается в углекислый газ, а он главным образом поступает в атмосферу. Когда же на место уничтоженных лесов придет пустыня, в углекислый газ превратятся и органические вещества почв, ибо при опустынивании почвы разрушаются. Так вот, углекислоты, которая перейдет в атмосферу за счет сведения тропических лесов и разрушения тропических почв, будет вполне достаточно, чтобы средняя температура на Земле поднялась на три - три с половиной градуса из-за парникового эффекта. Слыхали о таком? - Слышал что-то… - Кроу пожал плечами. - Углекислота в атмосфере играет роль стекла или полиэтиленовой пленки в парниках: пропускает извне солнечное тепло, а обратно от земли тепла не пропускает. Чем больше в воздухе углекислоты, тем сильнее парниковый эффект - то есть тем выше среднегодовая температура, тем теплее климат. Повышение температуры, о котором я говорю, неминуемо приведет к таянию полярных льдов. За последнее десятилетие оно уже усилилось. Все более крупные айсберги отделяются от льдов Антарктиды и уплывают в океаны, где постепенно тают. Сокращение полярных льдов даже на одну треть повысит уровень Мирового океана на десять - двенадцать метров. Представляете? Это будет означать еще один потоп - второй после библейского и не менее серьезный по последствиям, ведь в зоне затопления окажется большинство крупнейших городов и даже целые страны. Придется переселять миллиарды людей, а цивилизации в целом будет причинен урон труднопоправимый… - Хотите сказать, что я могу оказаться в числе виновников такого потопа? - засмеялся Кроу. - А вы уже в их числе, - без улыбки ответил Карлсон. - Мы сегодня пролетали над вашей концессией на том берегу. Вы оголили огромную территорию. Сверху страшно смотреть. И на юго-востоке уже началось разрушение почв. - Там начинал еще мой отец. - Кроу небрежно махнул рукой. - Я слышал - там плохие почвы. - Почвы тут везде плохие, - Карлсон сделал ударение на последнем слове, - плохие - если уничтожить сельву. - Я не совсем понимаю, господин Карлсон, - Кроу нахмурился. - Зачем вам понадобилось читать мне эту… лекцию? - Я это делаю всюду, где встречаю людей, от которых зависит судьба здешних лесов, - спокойно сказал Карлсон. - Такова моя обязанность, как эколога и представителя ЮНЕСКО. - Извините, но тут вы находитесь на моей земле, - Кроу с трудом сдерживал нарастающее возмущение. - Ну, не совсем, - Карлсон миролюбиво усмехнулся, - однако я думаю, нам не стоит дальше продолжать этот разговор. Уже поздно, и к тому же я ваш гость… - Хорошо… Мы можем продолжить его завтра, - Кроу закусил губы. - А сейчас объясните все-таки, что значит «не совсем»? Как это понимать? Не совсем моя земля? Карлсон с любопытством взглянул на своего собеседника. Прежде чем отвечать, он вынул изо рта сигару и приготовился стряхнуть пепел в воду, но в этот момент совсем близко за бортом катера раздался громкий смех, и в темноте послышался хриплый голос Хьюго: - Эй, Арчи, не заводись, я же предупреждал тебя… Доктор Карлсон, вы не обращайте внимания. У Арчи больные нервы… От здешней духоты… Я надеюсь, доктор Карлсон, вы не сказали Арчи про журналиста? - Нет, - покачал головой Карлсон. - Ну вот и прекрасно, а то бы он совсем расстроился… - Что еще за журналист? - Кроу бросил подозрительный взгляд на Карлсона, но, прежде чем тот успел ответить, снова отвернулся. - Эй, Хьюго, где ты там? Какой журналист? - Завтра, завтра, - донеслось издали, - спокойной ночи, Арчи. - Нет, я хочу знать сегодня! Вернись, Хьюго! Послышался смех, треск веток под тяжелыми шагами, потом голос Хьюго откуда-то из чащи прибрежных кустарников: - Арчи, я пьян… Боюсь свалиться в воду… Ты ведь не хочешь, чтобы я утонул? Доктор Карлсон все знает про этого паршивого журналиста… А если коротко: он тоже ищет зеленых дьяволов и тебя… И всем, кого встречает, рассказывает, что ты дерьмо и хочешь присвоить чужую землю… Но ведь это совсем не так, Арчи… Всем известно, кто ты есть… И доктору Карлсону тоже… Спокойной ночи, джентльмены. - Пьяный скот, - крикнул в темноту Кроу. - Не вздумай возвращаться на катер, пока не проспишься… Сколько раз я просил тебя… Извините его, доктор Карлсон, и меня извините… Здешняя духота действительно действует на нервы… Кстати, там, где сельва вырублена, воздух становится суше… Там легче дышать… - он тяжело перевел дыхание. - Ночлег для вас приготовлен в каюте за салоном. Первая налево… Желаю спокойной ночи. А мне придется выйти на берег. Боюсь, как бы эти пьяницы не натворили чего-нибудь… На следующее утро Карлсон распрощался тотчас после завтрака. Он мягко отклонил предложение Кроу посетить его фазенду [5] и не возвращался больше в их беседе ни к экологии сельвы, ни к вырубам на левобережье Риу-Негру… Кроу, которому не терпелось продолжить вчерашний разговор и уточнить кое-что, тем не менее не рискнул это сделать. Он испытывал какую-то необъяснимую робость перед Карлсоном, хотя и не хотел в том себе признаться. Карлсон его и раздражал, и одновременно чем-то привлекал и настораживал… [5] Фазенда - поместье. (Порт.) «Странный человек, - думал Кроу, глядя вслед уходящему датчанину, - что ему тут понадобилось? Дело, конечно, не в приглашении Хьюго. И без него появился бы здесь или на фазенде… В свое время отец совершил тактическую ошибку. Надо было арендовать земли выше по Риу-Негру. Отсюда слишком близко до столицы штата… Вот и появляются всякие Карлсоны, ботанические экспедиции, журналисты. Где-то в верховьях Риу-Негру были земли Фигуранкайнов - видимо, тоже большое поместье… К ним туда так просто не доберешься… Впрочем, о Фигуранкайнах - после краха их нью-йоркской фирмы - ничего не слышно. Может, и здесь их не осталось… Надо бы разузнать… На этом берегу, видимо, все-таки придется свернуть работы. Не сразу, конечно, но придется. Дело не в зеленых дьяволах, о которых без конца твердит этот дурень Лопес, и даже не в журналистах, и не в Карлсоне, но так будет вернее… Потом можно и возвратиться, если ситуация изменится. А пока…» Приглядевшись, Кроу обнаружил, что Карлсон уже исчез из виду. Странно, даже не захотел, чтобы его подвезли. До их лагеря не меньше двенадцати километров. Идти три часа. Смелый он человек… Три часа одному в сельве. Несмотря на влажную жару, Кроу почувствовал холодок за плечами. В сельве всякое может случиться… Он вдруг вспомнил о Хьюго: «Интересно, куда они все подевались? Никого не видно. Дрыхнут, наверное, после вчерашнего… Подонки! Хьюго последнее время совсем обнаглел. Давно пора от него избавиться… Если бы не прошлое… - Кроу тяжело вздохнул. - Слишком многое ему известно. Даже отец побаивался этого типа. Конечно, фирма обязана ему многим… И все же… Об этом придется подумать… Рано или поздно их пути разойдутся. Лучше пусть раньше… Надо только найти ему замену». Кроу вернулся в салон, взял сигару, раскурил, продолжая размышлять: «Таких людей, как Хьюго, в его окружении, по-видимому, больше нет. Значит, придется искать. У Фигуранкайнов, помнится, был управляющий. Звали его Цвикк. Вот этот подошел бы. О нем можно узнать в Манаусе… - Он бросил взгляд на часы. - Уже десять… Куда, однако, все подевались?» На берегу возле штабелей фернамбуки, палаток, деревообрабатывающей техники и подъемного крана никого не было видно. Кроу подошел к двери салона и прислушался. Не слышно ни голосов, ни шума трактора. Он уже собрался сойти на берег и заглянуть в лагерь, но в это время на дальнем конце поляны, там, где начиналась дорога, ведущая на северный выруб, появились три фигуры. Кроу пригляделся, узнал Хьюго и двух его парней. Они шли не торопясь - Хьюго впереди, парни следом: последний заметно прихрамывал. Возле палаток они задержались: стали о чем-то совещаться. Потом Хьюго махнул рукой и направился к причалу, а парни один за другим скрылись в палатке. Уже ступив на причал, Хьюго разглядел Кроу, стоящего в дверях салона; он остановился, вскинул правую руку: - Хайль, шеф! - Зайди-ка, - Кроу не счел нужным отвечать на идиотское приветствие. - Надо поговорить. По тонким губам Хьюго промелькнула усмешка. Кроу успел заметить ее и нахмурился: - Заходи, заходи… Времени мало. Скоро отплываем. - Так я пойду предупрежу ребят. - Успеешь. Дождавшись, когда Хьюго подойдет к борту катера, Кроу спустился в салон. За спиной он слышал потрескивание деревянных ступеней под тяжелыми шагами своего помощника. В салоне Кроу присел у стола, указал Хьюго место напротив. Хьюго опустился в кресло и хлопнул в ладоши. Из буфетной выглянула курчавая голова боя. - Пива! - Может быть, ты все-таки сначала выслушаешь меня! - возмутился Кроу. - Я могу это делать одновременно, - спокойно сказал Хьюго, - пить пиво и слушать тебя. Я ничего не пил с утра и, между прочим, уже прошагал два десятка километров. Я хочу пить… Появился курчавый черный бой с подносом в руках. На подносе стояли бутылка пива и хрустальный бокал с кусочками льда. Хьюго взял бутылку с подноса, поднес к губам и, запрокинув голову, принялся пить прямо из горлышка. Бой замер на месте, не отрывая взгляда от ритмично двигающегося вверх и вниз кадыка Хьюго. Покончив с пивом, Одноглазый облегченно вздохнул, вытер губы тыльной стороной левой руки и, положив пустую бутылку на поднос, который продолжал держать бой, коротко приказал: - Еще… Кроу ждал, подперев подбородок ладонью и постукивая пальцами по крышке стола. Бой принес еще несколько бутылок пива, поставил на стол и принялся осторожно наливать пиво в бокал со льдом. Затем он пододвинул бокал Хьюго и вопросительно взглянул на Кроу. Тот отрицательно покачал головой. - Проваливай, - сказал Хьюго, отхлебывая из бокала. Когда бой исчез, он повернулся к Кроу: - Ну? - Послушай, Хьюго, - начал Кроу возможно спокойнее, - тебе не кажется, что ты ведешь себя вызывающе? - Нет. - Я имел в виду - по отношению ко мне… Ты забываешься. То, что ты позволил себе вчера, да и сегодня тоже… - Ты позвал меня, чтобы сказать это? - Нет! - крикнул Кроу. - Я вообще не собирался говорить на эту тему, если бы ты… Но теперь говорю: ты играешь с огнем. И это может кончиться плохо. Я уже предупреждал… - У тебя совсем разболтались нервы, Арчи, - голос Хьюго стал мягким, почти бархатным, - наверное, и сегодня опять не спал?.. Тебе решительно надо отдохнуть… Поезжай в Манаус или в Ресифе, даже в Рио… И не беспокойся ни о чем. Здесь все будет в порядке, как при тебе, или даже лучше… - Прекрати свое шутовство, - голос Кроу опять сорвался на крик. - Давай говорить серьезно. Лицо Хьюго словно окаменело. Он отодвинул недопитый бокал с пивом, пригладил волосы и молча скрестил руки на груди. Кроу вдруг сразу остыл. Не то чтобы его испугала реакция Хьюго… Просто он подумал, что в сущности ничего серьезного не произошло. Вчера Хьюго напился «до скотства», такое с ним бывало и раньше… Сегодня? В общем тоже ничего особенного не случилось. Хьюго хам по натуре и не скрывает этого и никогда не скрывал. Отец в таких случаях говорил: «Надо принимать его таким, какой он есть…» А то, что связывает Хьюго с семьей Кроу, гораздо важнее… - Знаешь, не обижайся, старина, - сказал Кроу, опустив голову. - В чем-то мы оба не правы. Не в этом главное. Главное - дело… К нему и вернемся… Как ты оцениваешь здешнюю ситуацию? - Конечно, авантюра, но ее следует довести до конца. - То есть? - Вырубить тут все, что можно, до самого водораздела. Там, выше, хорошая древесина. Лучше этой, - Хьюго показал пальцем в окно. - Вырубить, остальное выжечь, как обычно, а потом… потом, смотри… Хьюго достал из кармана скомканный носовой платок, развернул. На белой ткани матово поблескивали округлые желтоватые чешуйки и зерна размером с чечевицу и помельче. - Что это? - не понял Кроу. - Посмотри получше. - Золото? - Оно самое. И кажется, его тут немало. - Как ты ухитрился? Где? - Тс-с. Не надо громко, Арчи. Это Карлсон… Никакие они не ботаники… Геологи. Я это понял еще вчера - у них в лагере. Там лежали образцы золотосодержащих руд. Они ищут золото, это ясно. А Лопеса одурачили. Я теперь убежден, что его рабочие сами нашли здесь золото, распустили слух о дьяволах сельвы и сбежали, чтобы потом вернуться, когда тут никого не будет. - Невероятно! - Кроу покачал головой. - Наши люди всюду искали золото на том берегу. У отца одно время работала целая группа геологов. - Знаю… Там не- было… А на этой стороне есть. Понимаешь теперь, как важно закрепиться тут? - Да, но граница концессии действительно проходит… - Проходит там, где мы с тобой ее проведем, Арчи. На том берегу тоже не все было точно. Теперь там плантации. Пойди докажи, откуда там твой фатер начал вырубать сельву. - Так что будем делать? - Порядок! Я уже начал… Геологи-ботаники сейчас сматывают удочки. Если, конечно, успеют… Там у них возле самого лагеря неприятность. Сельва загорелась… Дождя давно не было, так что сам понимаешь… Конечно, пропадет часть хорошей древесины. Но, думаю, не очень много. Барометр падает. К ночи соберется гроза. Ночью все погаснет. Пожары в этих местах - дело обычное… - Но как же ты… - ошеломленно пробормотал Кроу. - Даже не посоветовался… - Зачем? Железо надо ковать, пока горячо. Утром я проверил место, откуда исчезли твои рабочие. Там вблизи протекает ручей. Вот это оттуда, из того ручья. - Хьюго указал на золотые крупинки. - «Ботаники» там еще не успели побывать. Значит… Значит, надо было ускорить их отлет. Пожар ко времени. - Но они, вероятно, знают про здешнее золото? - Про это едва ли… Это рассыпное золото из ручья. А у них в лагере образцы руд из золотоносных жил. Где-то они наткнулись на жильное месторождение. Где, мы пока не знаем… Но я надеюсь, удирая сейчас от пожара, они растеряют взятые образцы и позабудут, откуда взяли. А мы потом постараемся все выяснить… О нашем золоте из ручья наверняка знают сбежавшие рабочие. С ними не будет проблем. Они обязательно вернутся, и тогда, - Хьюго выразительно прихлопнул ладони - растер в них воображаемого комара, - наше от нас не уйдет, Арчи. Кроу слушал внимательно, не отрывая взгляда от черных очков Хьюго. «Кажется, Хьюго снова все решил сам, и ему - Кроу - остается лишь припечатать новую инициативу Одноглазого своим согласием? Ситуация, правда, прояснилась: тут его заслуга бесспорна. Перспективы обнадеживающие… - Кроу бросил беглый взгляд на золотые крупинки, поблескивающие на столе. - Найти золото было мечтой отца, но на том берегу Риу-Негру золота не оказалось… И вот теперь эта мечта - мечта их семьи - может быть, близка к осуществлению… И снова благодаря Хьюго. Что за ирония судьбы! - Ты все это ловко устроил, - сказал Кроу, когда Хьюго замолчал и принялся за пиво. - Я, правда, опасаюсь за приятелей Карлсона… Кстати, его самого ты, очевидно, встретил, когда возвращался сюда? Не отрывая от губ бокала с пивом, Хьюго отрицательно качнул головой. - Как же так? Он ушел за час до вашего появления. - Мы никого не встретили, - заверил Хьюго, оставляя пустой бокал и протягивая руку к следующей бутылке. - Нет, невозможно, - Кроу нахмурился. - Ему некуда было деться. Там прорублена одна дорога. - Повторяю - мы никого не встретили, - в голосе Хьюго послышалось раздражение. Он помолчал немного, отхлебнул пива и добавил уже совершенно иным тоном: - А в сущности какое нам дело до этого датчанина! Мало ли что с ним могло приключиться. Сельва есть сельва… - Так что теперь следует делаТь? - спросил Кроу. Хьюго уловил в вопросе шефа неуверенность и усмехнулся: - А ничего особенного. Ты собирался возвращаться на фазенду. Поехали… Я тут оставлю пару своих парней. Они присмотрят за Лопесом… и за порядком. Если хочешь, могут даже заняться поисками Карлсона… - А ты? - Я же сказал - поеду с тобой. Я ведь отвечаю за твою безопасность. Ну, а потом мне тоже придется заняться поисками… журналиста, который нам с тобой тут совершенно ни к чему… Не так ли, Арчи? К вечеру поднялся ветер, и запах дыма усилился. В хижину, отведенную Туну Читапактлю, заглянул встревоженный отец Антонио: - Это пожар, Тун. Сельва горит. И где-то не очень далеко… В поселке одни женщины и дети. Мужчины еще не вернулись… Тун отложил бумаги. Встал из-за стола. Вышел наружу. Глянул вверх. В темнеющем небе высоко над кронами .деревьев ветер гнал к северу серовато-белые рваные облака. Раскидистые кроны раскачивались на ветру и глухо шумели. Запрокинув голову, Тун, не отрываясь, глядел на уносимые ветром причудливые облачные клочья. В них было что-то угрожающее. «Кажется, и там дым…» - Странный запах, - заметил, принюхиваясь, Антонио, - вы не находите? Словно бы отдает керосином. - Пожалуй, - Тун опустил голову, нахмурился, - значит, напалм. Сельву подожгли. - Что вы, Тун… Невозможно… И зачем? - То самое, о чем я вам говорил… Когда должны вернуться мужчины? - Завтра, - подсказал неизвестно откуда взявшийся Чико. - Придется уходить на тот берег, - сказал Тун. - Река должна остановить пламя. - Но поселок сгорит, - всплеснул руками Антонио. - Да, по-видимому. Надо спасать людей. - Тут нет лодок. На них ушли мужчины. - Сделаем плот, женщин и детей перевезем на плоту. Пошли, Чико. - Я сейчас прибегу помогать вам, - крикнул Антонио, - только выпущу змей, которых сегодня принес Чико. К полуночи плот был готов. Десяток пальмовых стволов скрепили веревками и лианами. Никто в селении не спал. Женщины и дети уже собрались на берегу. Малыши дремали за спинами матерей, дети постарше испуганно жались у самой воды. Вокруг слышался кашель. Селение уже заволокло дымом. Дым стлался и над рекой. На востоке взошла луна, но сквозь дым ее свет почти не доходил до земли. Зато с юга по небу надвигалось багровое зарево, и во мраке сельвы между темными стволами деревьев уже появились красноватые просветы. Оттуда, из глубины сельвы, все явственнее доносились угрожающий гул и треск. - Надо грузиться, - сказал Тун. - За один раз всех не заберем. Придется возвращаться. - Вы с Чико плывите с первой группой, - предложил Антонио, - а я останусь с теми, кто не поместится. Первыми пусть плывут дети и женщины с малышами. - Распорядитесь, отец мой. - Тун взял в руки длинную доску, чтобы использовать ее вместо весла. - Вас они лучше послушаются. В суматохе посадки никто не обращал внимания на противоположный берег. Тун, разместившийся со своим веслом на дальнем конце плота, первым глянул туда и ахнул. Там между стволами деревьев уже плясали языки пламени. Он указал на них Антонио, и оба, как по команде, повернулись в противоположную сторону. Тут стена огня находилась в нескольких сотнях метров от поселка и неумолимо приближалась. В отчаянии Антонио воздел руки к небу. - Господи, ты же видишь, что происходит. Помоги нам, помоги этим несчастным. Дети на плоту подняли крик. Им начали вторить женщины на берегу. - Сажайте на плот всех, - крикнул Тун, - всех до одной. Попробуем выплыть на середину реки и удержаться там. - Плот не выдержит. - Сажайте. Крики на берегу вдруг смолкли. - Быстрее на плот. - Антонио махнул рукой. - Все на плот, быстрее. Однако никто не двинулся. Женщины, сбившись в кучу, смотрели куда-то вверх. Антонио тоже глянул вверх и остолбенел. Что это? Он бредит или… свершается чудо? Большие крылатые существа беззвучно кружили на фоне багрового зарева над кронами деревьев. Это не были птицы. И они не суетились… Они совершали широкие спокойные виражи, приближались к самой стене огня и снова возвращались к реке, а стена огня с каждым их приближением темнела, опадала, угасала почти на глазах. Редел и дым, он словно растворялся в ночном воздухе. На плоту тоже затихли. Теперь все - и Антонио, и дети, и женщины, и Тун с Чико на плоту - не отрывали взглядов от удивительных крылатых созданий, беззвучно кружащих над рекой и горящей сельвой. «Чудо, господи, чудо! Хвала тебе, господи!» - билась мысль в голове ошеломленного Антонио, а где-то совсем рядом возникала, прорывалась другая мысль, которую Антонио не хотел, не имел права допустить. Не отрывая взгляда от свершавшегося в небе, он пытался вспомнить слова молитвы и не мог. Пламя пожара угасало. Они потушили его. Потушили у самого края поселка. Но как? Каким способом? Этого Тун Читапактль понять был не в состоянии. Он невольно подумал о тайнах, которыми владели его далекие предки. Мысленно усмехнулся. Нет, здесь совсем другое… Наверху уже никого не было видно. Тун опустил голову, потер затекшую шею. Огляделся. Дети на плоту продолжали зачарованно глядеть вверх. Никто не произносил ни слова. За поселком, в сельве, откуда еще совсем недавно надвигалась стена пламени, темно. На противоположном берегу огня тоже не видно. Небо чуть багровело далеко на юге, а над головой сквозь узор ветвей и листьев ярко светила почти полная луна. Серебристые пятна лунного света, пробившегося сквозь неподвижную листву, лежали на земле и на крышах хижин. Серебристой дорогой бесшумно струилась у ног река. - На берег, сходите на берег, - обратился Тун к женщинам и детям на плоту. - Возвращайтесь в свои хижины. Беда миновала. Поглядывая наверх, они молча покидали плот. Так же молча расходились по поселку. В тишине слышался лишь шорох шагов. Привязав плот к воздушным корням лаурелии, росшей возле самой воды, Тун и Чико подошли к отцу Антонио. Он стоял, подобно изваянию, на залитой лунным светом утоптанной площадке между деревьями. Склоненная голова касалась молитвенно сложенных ладоней. - Не будем мешать, - шепнул Тун. - Он молится. - Нет-нет, друзья мои, - со вздохом отозвался Антонио медленно поднимая голову, - не молюсь, хочу понять… - Если бы я верил в чудеса… - начал Тун. - Я верю в них, - поспешно сказал Антонио. - Но сегодня… Чудеса творит бог, силы добра. Или нам все это привиделось? - Привиделось или нет, но пожар погас. - Это были дьяволы сельвы, - убежденно заявил Чико. - Зеленые дьяволы сельвы. Значит, они добрые. Почему они тогда?.. - он не кончил и, закусив губы, глянул исподлобья на пастора. - Зло не может творить добро, - растерянно пробормотал Антонио. - Ты ошибся, мой мальчик. - Он положил руку на курчавую голову Чико. - То не дьяволы сельвы… - Тогда кто? - Я не знаю. - Попробуем выяснить это завтра, - сказал Тун, - может быть, узнаем, чем они сбили пламя. - Просто захотели - и огонь погас. - Если так, им не обязательно было появляться и летать над поселком, Чико. Они летали довольно долго. Они чем-то воздействовали на огонь. - Рассказы о них я считал легендой, - Антонио говорил совсем тихо, словно обращаясь к самому себе, - стала ли легенда явью или это сон, бред, галлюцинация? Или Всевышний захотел испытать нас? - Нам следует отдохнуть, - сказал Тун, - до рассвета еще есть время. Пожар погас, и пока нам ничто больше не угрожает. А утром поглядим, подумаем… Перед рассветом Туна разбудил шорох дождя. Капли шуршали в листве, все громче постукивали по крыше и в спущенные деревянные жалюзи. Потом послышались раскаты грома и нарастающий шум ливня. «Дождь, пожалуй, смоет все следы», - подумал Тун и снова заснул. - Все сгорело, босс, - Лопес всхлипнул, - ничего не успели спасти. Машины, палатки, инструменты, все пропало… Выглядел Лопес жалко. Лицо в копоти, усы и брови опалены, одежда в дырах, пояса с пистолетами нет. Кроу уже знал о пожаре. Утром сообщили по радио из поселка на правом берегу Риу-Негру. Кроу приказал послать катера, оборудованные противопожарными устройствами, но их на месте не оказалось. Ночью их вызвали тушить еще один лесной пожар где-то в противоположном направлении - в стороне Манауса. Теперь вот явился Лопес. Стоя посреди кабинета хозяина, он переступал с ноги на ногу и со страхом глядел на Кроу. - Все там погасло? - спросил Кроу, постукивая пальцами по столу. Лопес пожал плечами. - Все вроде… Дождь утром был сильный. Если бы не дождь, нам бы не выбраться оттуда. Тоже сгорели бы. - Леса много пропало? - Много, сеньор… Огня было, как воды в Риу-Негру, стеной шел, - лицо Лопеса искривила судорога. «Неужели из-за Хьюго? - думал Кроу. - Называется, выкурил друзей Карлсона! Эта идиотская затея, пожалуй, обойдется в несколько миллионов… И сам опять куда-то исчез… С утра не могут разыскать… А его дурни и этот кретин Лопес ничего не сумели сделать». - Проспал пожар? - Кроу с отвращением взглянул на Лопеса. - К самому лагерю огонь подпустили? Опять перепились с вечера? - Клянусь, сеньор! Я ни в чем не виноват! Огонь пришел, как молния. Никогда такого не было. Клянусь! - Ты мне надоел, Лопес. И не оправдал моих ожиданий. Мне не нужны такие работники. Считай, что ты уволен с сегодняшнего дня. Стоимость потерь с тебя удержат, а не хватит, пойдешь в тюрьму. Кроу не без оснований ждал, что Лопес испугается еще больше, начнет упрашивать не увольнять его, но ничего такого не произошло. Лицо Лопеса словно окаменело, постоянно прищуренные глаза совсем исчезли в складках век. Тыльной стороной ладони он обтер уголки губ и негромко, раздельно сказал: - Не спеши, босс… Лопес нужный человек. Лопес кое-что знает… - Что такое? - угрожающе протянул Кроу. - Да ты соображаешь, тварь, с кем разговариваешь? - Не спеши. - Губы Лопеса искривила усмешка. - Знаю, что говорю. Спроси Одноглазого… - Ах вот что! - Кроу вспомнил, что Лопеса ему рекомендовал Хьюго. - Но ты ошибаешься. Хозяин здесь я. - Знаю, босс. - Лопес сглотнул набежавшую слюну. - Я не про то… Я тоже боюсь Одноглазого, как и ты… И не верю ему, как и ты… Пожар его дело, но… - Да ты ошалел, - прервал Кроу, но тут же сообразил, что лучше дать Лопесу выговориться. Поэтому заключил вопросом: - С чего ты взял? - Знаю, босс. Все знаю… Одноглазому помогли зеленые дьяволы. Это они пригнали ночью огонь… «Совсем ошалел, - решил Кроу, осторожно выдвигая ящик стола, где лежал заряженный пистолет. - Если только он двинется ко мне…» Лопес предостерегающе выставил руку: - Не спеши, босс… Ты в тот раз говорил - надо стрелять. Я стрелял… - В кого? - Кроу положил руку на пистолет. - В зеленого дьявола… Они там были ночью. Гнали огонь на нас… Люди рассказывали - зеленые дьяволы гасят огонь в сельве. Эти гнали огонь на нас. Я стрелял одного… - Ну? - теперь с пистолетом в руке Кроу уже не опасался Лопеса. - Попал, видно… Он крикнул и стал падать, кувыркался. - Лопес показал пальцем, как падал дьявол. - Падал и кричал: «Хьюго, Хьюго»… - И вы подобрали его? Лопес развел руками: - Как подберешь? Упал в огонь. Но потом был дождь. Огонь потух. Что-нибудь осталось. Я знаю то место, босс. - А люди Хьюго? Они видели? - Один там остался… Тоже стрелял, после меня. Но, - Лопес опустил голову, - дерево с огнем упало. Не успел отбежать. Другого мы привезли. Совсем плохой. Весь обгорел. Много раненых, обгорелых, шеф. Надо в больницу. - Больница далеко. - Кроу потянулся к телефону. - Я скажу своему доктору. Он посмотрит. Поможет кому не поздно. Где твои люди? - На барже… Едва дотянули катером. - Пусть выгружают. Распорядись и приходи сюда. Доктор подойдет. - Надо плыть, босс. - Я подумаю. - И не надо говорить Одноглазому. - Иди-иди и возвращайся быстрее. - Я уезжаю, Антонио. Мне надо как можно быстрее попасть в Манаус. Если бы вы согласились отпустить со мной Чико… - Я уже сказал - нет. Да он и не захочет покинуть меня. - А если нам отправиться в Манаус втроем? - Зачем? Для меня все случившееся - чудо. - Чудес не бывает, Антонио. - Мы оба и все обитатели поселка были свидетелями чуда. Я, конечно, сообщу о чуде епископу. Может быть, теперь он отпустит немного денег и нам удастся соорудить тут небольшой храм в память о чуде. - Чудо, чудо! Вы же интеллигентный человек, Антонио! - Не стоит продолжать наш спор, Тун. Мы оба интеллигентные люди, но я служитель церкви, а вы - атеист. Я уже понял - нам не разубедить друг друга. Возможно, моя позиция кажется вам недостаточно аргументированной, но и у вашей нет никаких вещественных доказательств. Вы не нашли ничего. - Перед рассветом прошла гроза. Был сильный дождь. И кроме того, я не имел возможности сделать анализы почвы, обугленной растительности. Кто знает, что могли бы показать анализы. - Здешние индейцы относятся к племени йанамами. Севернее их соплеменники еще кочуют по сельве. Эти осели недавно, но еще остаются собирателями, охотниками, следопытами сельвы. Чутье никогда не подводило их, в сельве они не ошибаются. Я побывал с ними на пожарище, прошел вдоль границы, где стена огня вдруг остановилась. Они слушали, нюхали, смотрели, ложились на землю, пробовали на вкус обгорелые ветви и плоды. Затем сказали твердо - тут был огонь, и ничего больше. Только огонь, который сам погас. - Но почему? - Этого они не знают. Причины для них не существует. Был огонь - и погас. Это все. - А для нас с вами, Антонио? - Для меня - свершилось чудо. Тун покачал головой: - Я бессилен… Придется ехать одному. И у меня нет никаких доказательств, нет свидетелей. Не знаю даже, захочет ли шеф публиковать мои репортажи. «Чудо над сельвой?» Кому это сейчас надо? - У вас есть и многое другое. - И во всем не хватает доказательств. Разумеется, я постараюсь вернуться сюда как можно скорее с телеоператором, но я боюсь… Я почему-то боюсь оставлять вас тут одного, Антонио. - Разве я один? Со мной Чико и все они. Господь однажды оборонил нас - не оставит и дальше в беде. - Мне очень не по душе уезжать одному, но сейчас это совершенно необходимо. Жаль, что не хотите ехать со мной. Пастор улыбнулся, развел руками: - Я же говорил… В полдень Тун Читапактль покинул селение. Двое охотников, вооруженные луками и короткими копьями, взялись проводить его до устья Боа-Негру, откуда можно было добраться почтовым катером или вертолетом до Карвуэйру. Все обитатели селения во главе с вождем и отцом Антонио собрались на берегу. Когда долбленая лодка с тремя путешественниками отошла от берега, все, как один, подняли руки в прощальном приветствии, а вождь высоко подбросил вверх украшенное яркими перьями копье и, ловя его, крикнул: - Дети Луны желают тебе удачи на твоей охотничьей тропе, брат наш Тун. Возвращайся и всегда найдешь здесь еду и кров. Тун, не отрываясь, глядел назад, на отдаляющийся берег. Он пробыл тут совсем недолго, но, видимо, оставил частицу сердца в этом лесном селении, укрытом под пологом сельвы. Щемящая боль утраты не покидала его. Он уже догадывался, что в ней заключено предчувствие, но еще не знал, кому угрожает опасность - ему ли или тем, кого покидает. Последним он разглядел на берегу под раскидистыми ветвями огромной лаурелии Антонио. Лодка уже исчезала за поворотом реки, когда отец Антонио высоко поднял правую руку и осенил уплывающих широким крестом. А спустя два часа над селением появился большой зеленый, в бурых пятнах вертолет. Он пролетел над самыми кронами деревьев, и какой-то человек в больших темных очках выглянул в приоткрывшуюся дверь и бросил вниз белый сверток. Сверток упал на землю между хижинами. Первыми к нему подбежали малыши. Антонио, вышедший наружу на гул вертолета, тоже увидел сверток. Он хотел крикнуть, чтобы дети не трогали его, но в этот момент сверток вспыхнул ослепительным пламенем. Раздался оглушительный грохот, дети исчезли в огненном вихре, а ближайшие хижины разметало в стороны. Антонио тоже бросило на землю, что-то горячее резко ударило его по лицу. Поднявшись на колени, он провел ладонью по щекам, увидел кровь. Мелькнула мысль: «Я ранен…» Тут он вдруг почувствовал, что возле колен шевелится что-то живое. Он глянул: это была совсем маленькая коричневая детская ручка - только ручка от пальцев до предплечья. Миниатюрные пальчики еще конвульсивно двигались - сжимались и разжимались. Антонио закричал пронзительно, дико, исступленно и, оглушенный собственным криком, уже не слышал, как отовсюду несутся крики, мольбы, стоны… Вертолет приземлился на выгоревшую поляну в нескольких сотнях метров от селения. Хьюго вышел первым. За ним высыпались его парни в пятнистых шлемах и комбинезонах, с автоматами поперек груди. Хьюго оглянулся на них, широко расставил руки. Пригнувшись и направив перед собой автоматы, парни побежали вниз к селению постепенно расширяющейся цепью. - В деревню без меня не входить, - крикнул им вслед Хьюго, - глядеть в оба. Живыми взять только рыжего пастора и этого ублюдка с репортерской сумкой. Вы со мной, - кивнул он двум оставшимся, - от меня ни на шаг. А ты, - Хьюго повернулся к пилоту, - давай еще раз вверх и сбрось пару «конфеток». Потом вернешься и жди тут. Прилетев в Манаус, Бьерн Карлсон решил прежде всего поговорить с Цвикком. Они познакомились полтора года назад, когда Карлсон только приступал к своей миссии в Амазонии. Из всех бизнесменов штата Мигель Цвикк тогда произвел на Карлсона наиболее благоприятное впечатление. Потом они встречались еще не раз, и Карлсон смог убедиться, что Цвикк, безусловно, порядочный человек и на его слово можно положиться. Карлсон начал даже подозревать, что Цвикк - один из немногих здесь его единомышленников… Правда, временами Цвикк надолго исчезал из Манауса, но на этот раз, к счастью, оказался в городе. Они договорились встретиться вечером того же дня в отеле «Хилтон», где у Цвикка было бюро фирмы и личные апартаменты. Цвикк ожидал Карлсона в холле, крепко пожал руку и пригласил поужинать в ресторане на крыше отеля. - Там наверху попрохладнее, - сказал Цвикк, пропуская Карлсона вперед, когда открылись двери скоростного лифта. Вслед за ними в кабину лифта вошли еще несколько человек. Поднимались молча. Цвикк вытирал клетчатым носовым платком круглое розовое лицо и короткую шею. «Здоровяк, - думал Карлсон, поглядывая на крупную, плотную фигуру своего спутника. - Наверняка за шестьдесят, а держится молодцом. В здешнем-то климате…» Наверху, на открытой веранде ресторана, действительно было прохладнее. С юго-востока от широкого, осеребренного луной разлива Амазонки дул освежающий ветер. Внизу тысячами светляков горели и переливались огни и разноцветные неоны Манауса, над головой искрились неяркие звезды. Усаживаясь за столик в дальнем углу веранды, Бьерн Карлсон отыскал глазами Южный Крест. Он висел невысоко над горизонтом и при полной луне не казался таким ярким, как неделю назад в сельве. Цвикк, закончив переговоры с официантом, испытующе глянул на Карлсона и покачал головой: - Вам, видно, досталось в этой поездке, Бьерн. Высохли еще больше. Карлсон усмехнулся, провел ладонью по впалым щекам и бороде, кивнул: - Было… Попали в небольшую переделку. - Лесные пожары? - Цвик нахмурился. - По левым притокам Риу-Негру? - А вы откуда знаете, Мигель? - Я все знаю. - Маленькие, глубоко посаженные глазки Цвикка хитро блеснули. - Это был поджог. Лес подожгли напалмом. - Стоило соваться в такие места! Чего вы там не видели? - Боюсь, сельву подожгли именно потому, что мы там появились, - Карлсон не отрывал внимательного взгляда от лица Цвикка. - Догадались, значит… - Этого не знаю. Я там повстречал любопытных людей - некоего американского бизнесмена и… вероятно, его компаньона… - Американского бизнесмена звали Кроу? Арчибальд Кроу, Арчибальд Кроу, не так ли? - Вот именно, а его компаньона - Хьюго Биттнер. - Это уже серьезно! - Цвикк коснулся пальцем губ. Официант подкатил к их столику трехъярусную тележку, заставленную бутылками и блюдами со всевозможными закусками. Принялся сервировать стол. - Цены на нефть падают, - говорил Цвикк, внимательно разглядывая этикетки на бутылках, которые расставлял официант. - Нет, амиго, эту замените. - Он указал на одну из бутылок. Официант торопливо переставил бутылку на тележку. - Не тот год, - продолжал Цвикк, обращаясь к Карлсону, - я заказал ром, произведенный двумя годами раньше. А у этого, - он кивнул на оставленную бутылку, - особый привкус, который мне не по душе. Так вот, я и говорю: мы в Бразилии перевели наш автотранспорт на алкоголь, который вырабатываем из сахарного тростника, а нефть дешевеет. Не пришлось бы снова возвращаться к бензину. Официант укатил тележку. Цвикк разлил в бокалы густое красное вино. Поднял свой бокал. - Выпьем за успех вашего благородного предприятия, Бьерн. Карлсон тоже поднял бокал: - Нашего общего, Мигель! Я ведь не ошибаюсь? - Ну, как сказать, - Цвикк усмехнулся. - Вы хотите спасти амазонскую сельву? - Хочу сохранить для будущих поколений. - А я, - Цвикк вздохнул, - хотел бы наладить тут рациональное хозяйствование. - Сохраняя тропические леса, не так ли? - В основном да. Восстанавливая то, что вырубается. - Значит, мы союзники. - До определенной границы. - Цвикк отпил глоток вина и, разглядывая бокал на свет, продолжал: - Вы настаиваете на сохранении девственной сельвы, во всяком случае значительной части ее, так сказать, в первозданном состоянии. Я преобразую сельву. Я беру от нее все ценное, что она может дать, и снова выращиваю тут лес, но лес, состоящий из наиболее ценных пород - ценных для человека. Однако это уже не ваша сельва, Бьерн, это вторичный лес, как в Европе, в Штатах. Экология, столь важная для вас, нарушается весьма существенно. Так что не знаю, - Цвикк снова глотнул вина, - союзники мы или противники. - Моя роль и роль моих коллег в нынешнем сложном, мягко говоря, мире довольно затруднительна, - помолчав, заметил Карлсон. - Вероятно, мы основательнее, чем кто-либо на Земле, убеждены, что сведение лесов обернется для человечества ужасающей катастрофой, все последствия которой сейчас даже трудно предвидеть. С другой стороны, мы понимаем, что дальнейшее развитие прогресса и так называемой цивилизации мы не остановим. Рано или поздно все еще уцелевшие тропические леса будут вовлечены в орбиту хозяйственной деятельности. И не только тропические, это относится и к канадским лесам, и к советской Сибири. Я лично вижу выход в создании обширных заповедных территорий, резерваций, заказников, национальных парков - называйте как угодно. В них должны сохраниться первичные леса со всеми их экологическими связями. Ну не со всеми, конечно, такое теперь уже просто невозможно, с большинством связей. На остальной территории придется допустить рациональное хозяйствование. Рациональное, то есть прежде всего умное, дальновидное, рассчитанное не на сегодняшнюю прибыль, а на долговременное сотрудничество с природой. Таким образом, Мигель, вы - наш союзник, а вот Кроу… Карлсон замолчал и покачал головой. - Если бы Кроу был одинок! - Цвикк долил вина в бокалы. - В Амазонии сейчас тысячи таких, как Кроу. Десятки миллионов гектаров сельвы ныне принадлежат американцам или арендованы ими на длительные сроки. Идет настоящий грабеж. Вывозится не только ценная древесина, но и золото, драгоценные камни, редкие металлы. Для этого в амазонской сельве создана целая сеть секретных аэродромов. Думаю, их тут не меньше тысячи. Федеральное правительство, а тем более власти штатов, особенно Амазонии, справиться с этим бедствием совершенно не в состоянии. Здешние земли распродавались оптом и в розницу еще при диктатуре военных… - Которая может возвратиться? Цвикк внимательно поглядел на своего собеседника: - Не исключено… Недавно один из генералов в интервью газете «Трибуна де импренса» сказал примерно так: «В определенный момент армия вынуждена будет выйти из казарм. Не знаю, когда, не знаю, кто ее выведет… Но если правительство будет продолжать действовать как теперь, армия может вмешаться еще до очередных выборов»… Разумеется, американцам это было бы на руку. Не только Кроу и ему подобным, но и тем - в Вашингтоне, Нью-Йорке, Чикаго. - Тогда положение безвыходное, Мигель? - Ну, я так не думаю… Военные если и придут, то лишь на время. Вы же знаете Латинскую Америку. Чехарда диктатур и конституционных правительств здесь дело обычное. Тут надо полагаться на себя, на собственные силы и возможности. Прямым - законным - путем добиться справедливости, утвердить здравый смысл тут почти невозможно, даже и при конституционном правительстве. Здесь все продолжает решать сила. Кроу и его соотечественники не изобрели ничего нового. Они воспользовались лишь традиционными методами старых бразильских фазендейро. - Разве вы не американец, Мигель? - Помилуй бог! Я бразильский подданный, я родился в Эквадоре. - Но вы не похожи на латиноамериканца. - А что такое латиноамериканец? Кого только среди нас нет. Во мне, например, кровь эквадорских индейцев. Отец был наполовину поляк, наполовину индеец. - Вы говорите, здесь все решает сила, - Карлсон сделал долгую паузу. - Вы в этих краях давно. Ваша фазенда где-то в самой глубине сельвы? Скажите, Мигель, зеленые дьяволы - кто они такие или… что они такое? На широком лице Цвикка появилось выражение искреннего удивления. - Так ведь это легенда. Легенда местных индейцев - йаномами и других. - Возможно, когда-то существовала такая легенда. Недавно она воскресла (или ее воскресили), и я убежден, вы не можете не знать об этом. - У местных племен множество всевозможных легенд, Бьерн. Есть и более удивительные… Например, о летающих тарелках… - А они не связаны между собой? - Вам лучше поговорить с этнографами… Официант снова подкатил свою трехъярусную тележку - на этот раз с горячими блюдами. Цвикк опять заговорил о ценах на нефть, о «золотой лихорадке», все шире распространяющейся в Бразилии. - Знаете, Бьерн, сколько сейчас золотоискателей в Амазонии? Не меньше восьми миллионов. В основном -• безземельные крестьяне, безработные… Чтобы стать золотоискателем, достаточно иметь таз, лопату и немного продовольствия… Золотоискатели проникают в самую глушь амазонской сельвы. Тысячами гибнут от болезней, от укусов ядовитых насекомых и змей. Ну, а те, кому повезет, празднуют победу тут, в Манаусе… Манаус не только столица штата, это «столица» амазонских золотоискателей. Город наводнен мошенниками, спекулянтами, преступниками. Ради золота, которое здесь скупают, построен новый аэродром, теперь тут могут приземляться любые самолеты. Выросли десятки новых банков, организована телексная связь с «большим миром», образовались армии частных детективов, телохранителей, проституток. А вы говорите о резервациях, заповедниках в сельве… Кому этим заниматься? Власти Манауса едва-едва справляются с делами и бедами в самом городе. За его пределами они бессильны. Там истинные хозяева - фазендейро и авантюристы вроде Хьюго Биттнера, который, кстати, и не Биттнер совсем. - Вы знаете этого человека? - Знаю кое-что о нем, не все, конечно… Личность яркая, загадочная и весьма опасная. Такому не стоит перебегать дорогу. - Я убежден - именно он и его люди подожгли сельву на левобережье Риу-Негру. - Не вздумайте сказать это кому-нибудь, кроме меня. Его отлично знают в Манаусе, у него есть друзья, а человеческая жизнь тут стоит меньше, чем самая маленькая крупинка золота. - А здешняя полиция? Цвикк добродушно рассмеялся, махнул рукой: - Принимайтесь-ка лучше за еду, Бьерн. Эти тарелки и блюда с подогревом, но и они недолго сохраняют мясо горячим… А мясо бразильской игуаны теряет свой аромат, если остынет… За кофе датчанин вернулся к интересовавшей его теме: - Однако - дьяволы сельвы… Вы ведь так ничего и не сказали… Что о них известно? - С чего вы взяли, будто мне что-то известно? - пожал плечами Цвикк. - Не хотите сказать… Жаль. - Нет, не то… От легенд мало проку, а если точнее, бьюсь об заклад, вам тоже кое-что должно быть известно… Вы немало побродили по здешней сельве. - Хотите скажу, что думаю обо всем этом? Цвикк оставил чашку с недопитым кофе, прищурился: - Любопытно. - Это вполне реальные существа: специально тренированные боевики или достаточно совершенные биороботы, использующие летательные аппараты нового типа… - Интересная гипотеза… - Да, пока гипотеза, и, вероятно, от вас зависит, станет ли она теорией… Так вот, Мигель, я продолжаю: дьяволами управляет некий таинственный центр, неплохо оснащенный современными техническими средствами, и находится он где-то в глубине Амазонии. Возможно, центр поставил себе задачу сохранить амазонскую сельву или в крайнем случае замедлить ее разрушение, до тех пор пока люди наконец сообразят, на что замахнулись… - Ну-ну, продолжайте, - кивнул Цвикк, так как Карлсон вдруг замолчал. Однако датчанин поднялся из-за стола и поманил кого-то рукой: - Сюда, сюда, Тун… Это Тун Читапактль. Он из здешней газеты,- объяснил Цвикку, когда журналист, прижимая ладони к груди, приблизился к их столику. - А может быть, вы знакомы? - Немного, - кивнул Цвикк, внимательно глядя на Туна. - Простите меня, мистер Карлсон, - тихо сказал Тун, и по его бесстрастному коричневому лицу скользнула гримаса боли, - я искал именно господина Цвикка… и вас… Мне говорили… Но позвольте мне присесть… - Да-да, конечно, - Карлсон торопливо пододвинул кресло.- Вам нехорошо? - Пустяки… Случилось несчастье, большое несчастье, - Тун говорил совсем тихо, обращаясь теперь только к Цвикку. - Они… уничтожили ту деревню… всех. Пастора Нуньеса - тоже, детей… По реке плыли трупы, и мы вернулись… Но там был только огонь. Нас выследили и охотились на нас, как на диких зверей… Мои провожатые - ребята из той деревни - погибли. Я вырвался… Сам не знаю как, но сумел… Я обязан рассказать обо всем… За мной идут по следу. Люди Одноглазого… Полчаса назад в меня стреляли, но я опять ушел от них… Вот… - Он оторвал ладонь от груди и показал Цвикку. На пальцах была кровь. - Вы ранены? - всполошился Карлсон. - Надо срочно вызвать врача. - Нет, - Тун снова прижал руку к груди. - Все равно через несколько минут меня убьют или арестуют… Я… Я только что… застрелил Одноглазого. Он сидел внизу в холле - дожидался конца охоты. Я убил его как бешеного пса… Возьмите мои бумаги, сеньор, тут все написано, как было… Тун с трудом вытащил из внутреннего кармана куртки несколько мелко исписанных листков. Протянул Цвикку. На бумаге темнели пятна крови. Цвикк неторопливо свернул протянутые листы, сунул в карман. Поднялся из-за стола. Подозвал официанта. - Помогите нам отвести этого парня ко мне в апартаменты и сразу вызовите врача. Ужин закончим у меня. - Слушаюсь, сеньор. Втроем они попытались приподнять Туна, но тело журналиста вдруг отяжелело, и голова бессильно упала на грудь. - Понесем его, - предложил Цвикк. У дверей, ведущих на веранду, послышался какой-то шум, и тотчас там появились несколько фигур в белых костюмах и больших темных очках с автоматами наготове. Поводя автоматом, один из вошедших громко крикнул: - Никому не шевелиться. Или перестреляем всех… Нужен только один из вас. Не шевелиться… На веранде воцарилась гробовая тишина. Официанты превратились в изваяния. Глаза всех, кто сидел за столиками, были устремлены на приближающиеся белые фигуры с автоматами. Цвикк легонько потянул Карлсона за рукав и заставил немного отодвинуться от кресла, в котором полулежало тело Туна. И отодвинулся сам. Обходя зал, белые фигуры постепенно приближались к их углу. - Эге, вон он там! - послышался чей-то крик, и тотчас возле их столика очутились трое, наставив стволы автоматов на Цвикка, Карлсона и неподвижное тело Туна. - Здесь, шеф, но он не один, - крикнул тот, что держал под прицелом Цвикка. Неторопливо подошел четвертый с опущенным автоматом. Внимательно оглядел Цвикка, Карлсона, скользнул взглядом по неподвижному телу Туна. - Отойди, - приказал официанту. Трясущийся официант сделал несколько шагов в сторону. - Знаешь его? - спросил незнакомец Цвикка, кивнув на журналиста. - Не более чем вас, сеньор, - спокойно ответил Цвикк. - А как он оказался за вашим столиком? Цвикк молча пожал плечами. - Прибежал… подсел к столу… сеньоры позвали меня, - пробормотал сзади официант. - Заткнись там. Совсем не знаете? - Шеф банды не отрывал настороженного взгляда от Цвикка. - Я же сказал… - Спрашиваю потому, что меня вы должны бы знать, сеньор Цвикк. - Ну, если вы меня знаете, уже хорошо, - прищурился Цвикк. - Впрочем, если приподнимете очки, может, и я узнаю… - В другой раз! Извините, что помешали ужинать, сеньоры. Это он виноват, - говоривший указал на Туна. - А ну, посмотри, - приказал одному из бандитов, - жив еще или… - Падаль. Уходил с моей пулей. - Ладно… Забери сумку и документы. - Кроме сумки, ничего нет, шеф. - Тогда пошли. Чао, сеньоры! Банда исчезла. Веранда постепенно оживала. Карлсон бессильно опустился в кресло. Закрыл лицо руками. Цвикк осторожно коснулся его плеча: - Я послал официанта за полицией. Придется принять версию, подсказанную официантом. Вы слышите, Бьерн? Ни слова о документах, которые успел передать этот бедняга. Я' понимаю, у вас ко мне теперь куча вопросов. Постараюсь все объяснить немного позднее… Чико с трудом пробирался через сожженный лес. Он не ощущал боли от ожогов. Боль превратилась в пылающий огонь, который постепенно сжигал его тело. Остатки обгоревшей одежды он давно сбросил. Одежда причиняла боль невыносимую, а так - оставшись нагим - он еще мог двигаться. В его мозгу жила лишь одна мысль: «Отомстить… Отомстить за отца Антонио, за остальных… Отомстить белым дьяволам, спустившимся с неба. Белым дьяволам сельвы, которые второй раз за его недолгую жизнь принесли муки и смерть всем, кого он знал. И он отомстит… Справедливый бог, про которого так часто говорил отец Антонио, не даст ему умереть, пока он - Чико - не встретит белых дьяволов… У него нет оружия, его руки сожжены, но у него еще остались крепкие зубы. Справедливый бог поможет ему… Надо только не останавливаться, идти вперед, пока ноги несут его полусожженное тело. Надо идти туда, откуда восходит солнце. Там находятся поселения белых. Там он отомстит за отца Антонио, за всех…» - Зачем вы придумали все это, Лопес? Зачем, черт вас побери, вам понадобилось тащить меня сюда? - спросил Кроу, усаживаясь на складной стул, поставленный Лопесом в тени полуобгоревшей лаурелии, которая росла недалеко от того места, где раньше находился причал. - Клянусь вам, сеньор… - Я уже устал от вашего вранья, Лопес. Вы хотели убедить меня, что тут все потеряно из-за вашего ротозейства? - Клянусь, сеньор, все было, как говорил… Он был тут, лежал… Я показал место, где он упал. Все горело кругом, не горели только его крылья. Человек Одноглазого тоже видел… Стрелял, потом хотел подбежать, дерево упало… Ты видел, он там лежит, а дьявола нет, нет крыльев, ничего нет… Я не знаю почему. Не знаю, сеньор, но клянусь святыми дарами, говорю правду. - Мы еще побеседуем обо всем этом, когда вернемся… Иди поторопи, чтобы побыстрее собрали, что там осталось от этого парня… Пусть грузят на катер, и поплывем. Сколько времени потеряли зря! - Клянусь, сеньор… - Проваливай, говорю… Кроу остался один. Подумал, что, наверно, стоило бы перейти на катер, но не хотелось смотреть, как будут грузить останки погибшего. Здесь, в тени, зной почти не ощущался. От реки задувал влажный ветерок. Кроу снял пробковый шлем, пригладил волосы. Мысли снова вернулись к словам Лопеса. Здравый смысл подсказывал, что Лопес все-таки наврал. Но зачем? Кроу поплыл сюда с единственной целью - показать этому наглецу Хьюго, что и он - Кроу - кое-что может. Без помощи Хьюго… Даже и не «кое-что», а вот сумел добыть легендарного дьявола сельвы. Интересно, как бы повел себя в этом случае Хьюго? Кроу усмехнулся, но тут же снова помрачнел. «А что, если Хьюго все знает об этих дьяволах? Ведь если Лопес кое в чем прав… И поведение,самого Хьюго подозрительно. Все эти его исчезновения… В самые ответственные моменты… Вот хотя бы теперь… Третий день неизвестно где. И не предупредил…» Шорох в ветвях лаурелии заставил Кроу приподнять голову. То, что он увидел, было так страшно, что он оцепенел. Он не успел ни двинуться, ни закричать… Лишь когда лишенное кожи чудовище прыгнуло на него и у самого лица блеснули оскаленные белые зубы, Кроу заскулил чуть слышно… - Ужасный конец, - сказал Карлсон, откладывая газету. - Живому перегрызли горло… Ужасно, даже и в том случае, если все обвинения в его адрес справедливы… - Но ведь вы читали последнюю корреспонденцию Туна,- пожал плечами Цвикк. - Читал, однако многое остается неясным. - Дьяволы сельвы? - Хотя бы… Но не только… - Автор корреспонденции, в которой описана гибель Арчибальда Кроу, называет дьяволами сельвы индейцев. Их трагедия его не волнует. Он твердит о непреодолимых инстинктах каменного века. Он даже не пытается размышлять о том, что жестокость никогда не порождала ничего, кроме жестокости… А ведь по существу жестокость нашего времени ничуть не уступает той, что известна в прошлом. Среди нас живут люди, способные уничтожить все человечество. - И все-таки, Мигель, дьяволы сельвы - кто они? - Для меня лично истинные дьяволы сельвы - это ныне покойный Арчибальд Кроу, это его приспешник и опекун Хьюго и еще многие подобные им. - Ну, а те, которых описал Тун? - Те - ваши помощники… Только они не всегда успевают справляться со своими обязанностями, которые добровольно на себя возложили. Как и вы, Бьерн… Я думаю, вам еще предстоит встретиться с ними… Они сами придут к вам в нужный момент…