…Но Арбен умеет держать себя в руках. О какой неподвижности может идти речь, если шкала на пульте ясно говорит, что ракета сохраняет огромную скорость, полученную при первоначальном разгоне?

…Проверив отсек, Арбен надел ботинки с магнитными присосками и решил прогуляться по кораблю. Музыка вела его по светящимся коридорам, похожим на тоннели, по отсекам, каждый из которых был одет в нейтритовый панцирь. У приборов бессменно стояли белковые системы, составлявшие его команду, экипаж корабля… При появлении Арбена каждый докладывал о результатах суточной работы (на корабле, следуя старинному правилу, время измерялось в земных единицах). Арбен выслушивал, изредка давая указания, и делал пометки в биокнижке.

Солнце… Еще год назад оно превратилось в еле заметную звездочку четырнадцатой величины, прикорнувшую в углу экрана. Но почему же от льющейся музыки почудилось, что Солнце вдруг вспыхнуло ярче, затмив соседей? Наверно, потому, что мелодия впитала в себя, вобрала, словно сок, все песни землян о светиле…

Музыка умолкла внезапно, словно оборвалась. Арбен медленно приходил в себя. Линда сидела рядом, равнодушная, скучающая.

— Лучше бы ты не достал билетов, — сказала она, подавляя зевок. — Откровенно говоря, я ожидала большего от этой музыки будущего. Ну, что ты так смотришь? Бессмысленный набор звуков, и ничего более.

Они продвигались к выходу, лавируя в толпе. Арбен старался ни на кого не глядеть, но те, на кого падал его взгляд, пытались уступать дорогу. К счастью, Линда, занятая собой, ничего не замечала.

— Признайся, ты тоже ничего не понял, — шепнула она.

Арбен усмехнулся.

— Ньюмор говорил, что по-настоящему человек понимает музыку только при активном соучастии… — сказала Линда.

— Как это?

— То есть человек насыщает музыку, которую слушает, собственными образами, выстраданными мыслями и так далее. Ну, а космос — это твой конек. Не мудрено поэтому, что музыка, сочиненная в полете электронным штурманом, оказалась тебе созвучной…

— Я вижу, что общение с Ньюмором пошло тебе на пользу, — заметил Арбен.

Он оглядывался уже не так часто. Того, чего Арбен в душе боялся больше всего, не произошло, и страхи постепенно растаяли, уступив место горделивому ощущению собственного могущества. Он даже стал насвистывать какой-то мотивчик. В конце концов, он никому ничего не должен.

Они миновали зеленую зону и углубились в лабиринт улиц, таких же тесных и пыльных, как сто лет назад. Казалось, будто на один день снова вернулось лето, потеснив глубокую осень.

— Не хочу подземкой, там душно, — капризно сказала Линда и провела пальцем по зеркальной витрине. За переливающимся пластиком возвышалось чудовище, примеряющее скафандр, — реклама вездесущего Уэстерна. — Вечер чудесный. Может быть, пройдемся пешком?

— Что-то не хочется, — безразлично произнес Арбен. Он припомнил слова своего благодетеля Ньюмора о том, что больше всего следует опасаться открытого пространства, и прежние страхи вновь нахлынули на него.

— Тогда возьми такси, — сказала Линда, понимая, что в такое время ее требование равносильно просьбе достать луну с неба.

— Попробуем. — Голос Арбена прозвучал весело.

Они подошли к многолюдной стоянке. Ежесекундно сюда подкатывали сверкающие капли, бесшумно скользящие на воздушной подушке. Но машины не успевали поглощать людей. Толпа прибывала.

Арбен окинул взглядом очередь, затем небрежной походкой подошел к стоящим впереди. Линда отстала на несколько шагов, ожидая, что вот-вот разразится скандал, но ничего подобного не произошло. Люди покорно расступались перед Арбеном. Линда не верила своим глазам. Перед ними мягко осадила машина.

— Кто следующий? — заученно спросил автоводитель, когда дверца открылась.

Они сели, Арбен бросил в щель счетчика задаток — два жетона, и аппарат резко взял с места, так что пассажиры вдавились в сиденье.

— А я и не знала, что ты гипнотизер, — сказала девушка.

— Оказывается, это не так сложно, — отшутился Арбен.

— Так, может быть, сделаешь, чтобы он провез нас задаром, без жетонов?

— Так далеко моя власть не простирается, — рассмеялся Арбен. — Электронная система не человек.

— Подумаешь! И машина ошибается.

— Да, но она не поддается гипнозу.

Точно в названной точке машина остановилась. Арбен отсчитал шесть жетонов и сунул их в раскрытый зев счетчика, только после этого дверца отворилась.

— Ваша милость становится таинственной, — сказала Линда. Она свято верила в гипноз, и поэтому фокус Арбена не очень удивил ее. — Вчерашнюю нашу встречу, которую ты отрицаешь, я расцениваю как милую шутку… Только не пойму: зачем так шутить?

В дверях темного парадного Линда обернулась, улыбнувшись Арбену, и помахала на прощание рукой.