Михаил Трофимович согласно кивнул, женщина забрала свои папки и вышла.

Афанасьев поинтересовался засадой и узнал, что пока никаких сведений оттуда не поступало.

Михаил Трофимович взглянул на часы — было уже половина двенадцатого — и предложил:

— Пойдемте, Саша, пообедаем? А то потом очередь будет, а я, откровенно сказать, не завтракал.

— А где тут у вас поблизости?

— Рядом, возле троллейбусного круга, пельменная. Там всегда отличная окрошка.

Они вышли из отделения, предупредив дежурного, что через полчаса вернутся.

Здание милиции ничем не отличалось от окружающих дач. Видно, и строилось оно для отдыха, а не для беспокойной милицейской службы. По участку возле милиции росли огромные сосны, а в палисаднике на молодых, хорошо ухоженных деревьях спели яблоки, кто-то из работников под этими яблонями расставил скамейки и круглый стол, на которых отлично бы смотрелся кипящий самовар. Он настолько отчетливо представился Афанасьеву, что ему даже почудился запах дыма от сосновых шишек, которыми он топится.

— Хорошо ты живешь, Михаил Трофимович. Круглый год на даче. Не то что мы в центре.

— Верно, тут хорошо. Но сам знаешь, уголовный розыск везде один и тот же, даже здесь, на даче, ребятам крепко достается.

Разговаривая, они подошли к калитке и не успели выйти на улицу, как в ворота вкатился «Москвич». Афанасьев сразу же увидел в машине Павлова. Он поздоровался с Курилиным и направился к дому, но Афанасьев остановил:

— Давай, Кузьмич, посидим вон там под яблоньками, и ты нам все расскажешь про книги.

— Хорошо. Расскажу и про книги, и про Павла Тюрина.

— Неужто нашел?

— Нашел, Михаил Трофимович. Еду к вам и думаю, не потерять бы снова.

— Не темни, Кузьмич, выкладывай все свои новости. Только по порядку.

— Раз по порядку, то по порядку, — согласился Павлов. — Людмила Яковлевна нашла владельцев книг. Внучка этого собирателя книг была не очень-то разговорчивой, пришлось мне сообщить ей вчерашнюю историю, и она сразу заговорила. Продали они в прошлом году книги вам в Серебряный бор, инженеру Тюрину.

— Какому Тюрину? — заерзал на скамье Михаил Трофимович.

— Тюрину, что живет в новом доме, недалеко от вашего районного управления, в трехкомнатной квартире номер семнадцать.

— Ты был там, что ли? — перебил Михаил Трофимович. — А где Павлик?

— Был. Павлик дома, а вот почему не привез, расскажу подробно.

Павлов подвез Людмилу Яковлевну к «Находке», а сам решил отправиться к Тюриным. У него не было никакого плана, он не представлял, как сложится разговор с Павлом, и поэтому решил сориентироваться на месте. Оставив машину в стороне, Иван Кузьмич подошел к дому. Возле подъезда, обсаженного сиренью, сидели две старушки и о чем-то оживленно беседовали. Павлов поздоровался, поговорил о погоде и, как ему казалось, очень ловко начал расспрашивать о жильцах и как бы между прочим спросил о Тюрине. Одна из женщин, полная, седая, подтвердила, что Тюрин живет в семнадцатой квартире вместе с женой и сыном Павлом. Она похвалила инженера, его жену, а затем стала рассказывать, какой замечательный мальчишка их сын Павлик. Иван Кузьмич едва удержался, чтобы не спросить, где он сейчас и не случилось ли с ним что-нибудь. И вовремя удержался, так как женщина вдруг насторожилась и, что называется, «приперла его к стене».

— А зачем вам, в сущности, нужны Тюрины? Кстати, замужем за инженером Тюриным моя дочь.

Старший инспектор не растерялся. Он достал из портфеля книги и объяснил, что они попали к нему случайно из того же самого собрания, что приобрел ее зять, и он хотел бы узнать, нет ли среди книг, купленных Тюриным, остальных томов, добавил, что такие редкие издания просто грех разъединять. Старушка пригласила Ивана Кузьмича в квартиру и провела в большую комнату, уставленную книжными шкафами старинной работы. За стеклами шкафов поблескивали потемневшей позолотой книги, под стать тем, что были у Ивана Кузьмича в портфеле. Против большого окна стоял резной письменный стол, а в углу приткнулась широкая софа. Старушка, показав комнату и шкафы с книгами, позвала Ивана Кузьмича на кухню, видимо служившую столовой. Надела очки и попросила показать книги. Она внимательно посмотрела одну, другую и, когда дошла до географии Петра Великого, тщательно перелистала страницы, рассмотрела разорванный лист и с уверенностью заявила, что это их книга, что она сама хотела подклеить этот лист и когда специально купила клеющуюся пленку, то книгу не нашла.

— Как она к вам попала? — спросила старая женщина Ивана Кузьмича.

Павлов был вынужден предъявить женщине свое удостоверение. Та внимательно его прочла и, возвращая документ, сердито сказала:

— С этого нужно было и начинать, уважаемый Иван Кузьмич, а то несете какую-то околесицу, а я никак не пойму, кто же вам нужен: то ли мой зять, то ли мой внук. На жулика вы не похожи, книги действительно знаете. Но я должна вам сказать, кстати, меня зовут Тамара Николаевна, что, проработав тридцать с лишком лет в трибунале, а затем в Верховном Суде я сразу почувствовала, что ваш визит неспроста. Говорите толком, что вы от нас хотите?

— Хорошо, Тамара Николаевна, скажу, но прежде ответьте мне на несколько вопросов.

Старуха достала, из буфета пачку «Примы», закурила, пододвинула сигареты Павлову.

— Спрашивайте.

— Где ваш внук?

— На лодочной станции, вот-вот явится, буду его обедом кормить.

— А где он был вчера утром?

— Дома. Валялся чуть ли не до одиннадцати часов. Он с двумя мальчишками с вечера рисовал газету для своего клуба, и закончили они под утро. Я их два раза приходила разгонять, а они: «Баб, имей совесть, дай дорисовать». Утром мне в поликлинику нужно было к одиннадцати часам, перед уходом я его едва подняла.