В салоне были заняты все кресла. Деннис приветствовал свою постоянную клиентку, фрау Лахман, с волосами как у Лены Валайтис. Через два часа, когда волосы будут вымыты, подстрижены и отутюжены, они станут падать, как у Деми Мур. Два незнакомых белых пуделька с афроприческами вихрем носились, словно заведенные, вокруг кресел, раскидывая состриженные волосы. Бенни, мой ученик, вышедший в тот день из отпуска, мучился, подметая. Пахло мятой, цитрусовым маслом и авокадо. Внезапно я почувствовал облегчение и свободу. Салон действовал на меня как эликсир счастья. Я вставил в щель компакт-диск «Ленинград», перелистал квитанции, чтобы получить представление о дневной выручке, и запел припев моей любимой русской песни, что-то про бананы и марихуану. Был понедельник, 27 июля. Из недр салона через холл семенила Беа. В узкой юбке до щиколотки. Она не улыбалась. У нее был озабоченный вид.

–  Звонила Глазерша.
– Беа убавила громкость.

–  Комиссарша из криминальной полиции? Что она хотела?

–  Ты должен явиться к ним в управление. Срочно.

–  Для чего?

–  Понятия не имею. Я ей сказала, что ты поехал в аэропорт.
– Беа хохотнула.
– По-моему, она была раздосадована.

–  Значит, я оказался под подозрением? И она решила, что я хочу смыться?

–  Она требовала от меня номер твоего мобильного и не хотела верить, что его у тебя нет. Ты должен немедленно к ней поехать.

–  Она думает, мне это так просто! Сейчас я все брошу и помчусь!
– Я вытащил из кармана бумажник, в котором между двумя купюрами торчала визитная карточка Анетты Глазер. На пол полетела бумажка.

–  Да я ей тоже сказала… - Беа подняла бумажку.
– Фрау Глазер, сказала я, вы думаете, ему это так легко? Ведь у Томаса клиенты, записавшиеся еще неделю назад. Все достаточно сложно… - Она развернула бумажку, не задумываясь, как будто так и надо.
– Тут по-русски написано? Ты теперь переписываешься с Алешей?

–  Нет, что ты! Эту записку я нашел в кабинете Александры. Довольно бесполезная, какое-то деловое письмо. Но тут по-русски написано «мускус». Я посмотрю в словаре, что значит это слово.

–  Как твой визит в «Вамп»? Ты узнал что-нибудь?

–  Беа, мне есть что рассказать. Но сначала я должен позвонить Глазер.

–  Она ждет тебя в семнадцать тридцать, - сказала Беа.
– Ты еще успеешь принять фрау Кертинг.

–  «Криминальная полиция - Эттштрассе», - прочел я на визитной карточке.
– Вот неудача! Я как раз сейчас оттуда вернулся, это рядом с мамой, возле отеля «Байришер Хоф».

У стойки сидела женщина в темных очках и платке.

–  Франциска!
– я обнял ее.

Франциску Кертинг я знаю с ее первой главной роли. Тогда я делал ей прическу. Она сыграла лесбиянку со склонностью к клептомании и с тех пор превратилась в предмет обожания для всех немецких лесбиянок. Потом ей это надоело, она сбежала в Париж и вышла замуж. Все эти годы она хранила мне верность и через каждые шесть недель приезжала с Монпарнаса в Глоккенбахский квартал - стричься и краситься.

–  Томас, у меня катастрофа!
– сообщила она и сняла очки таким трагическим жестом, словно собиралась продемонстрировать синяк под глазом. У нее широко расставленные миндалевидные глаза. Потом она сняла платок, и я сразу понял, в чем дело: волосы стали отвратительно желтые, тусклые, без всякого блеска.

–  Как это случилось?
– спросил я.

–  Гримерша с киностудии. Я готова была удавить мокрым полотенцем эту халду! Так ты меня выручишь, Томас?

На ощупь волосы были как солома. Передозировка окислителей?

–  Не беспокойся, мы все исправим.

Я цыкнул на собак и провел Франциску Кертинг через холл к одной из раковин, где за нее взялся Бенни. Чуть дальше, на своем рабочем месте возле открытой в садик двери Беа работала кисточкой и тихо что-то говорила о Сатурне, Близнецах и Раке. Позже она мне сообщила, что спонтанно составила гороскоп для пудельков. Я тем временем искал карточку Франциски.

На каждого клиента у нас заведена карточка, где после каждого посещения записывается состав новой краски. Мой шурин Кристофер советовал мне занести все данные в компьютер, но мне больше нравится царапать по старинке ручкой. Перед Кертинг в картотеке стояла Каспари.

Первая запись - октябрь 1998 года, Александра темная блондинка, кроющие пряди на один тон светлей. В то время я переживал бешеную фазу в отношениях с Маттео. Потом постепенный переход к рыжеватым оттенкам. Тогда журнал возглавила Ева Шварц. Радикальный перелом в начале 2000 года: Александра одним махом превратилась в брюнетку с длинной черной челкой; тогда она уже была шефом отдела косметики, а ее брак с Холгером трещал по швам. Последний прием в ту роковую среду я не записал - сначала не успел, а потом уже не было смысла. Когда-нибудь я бы закрыл биографию красок Александры. Теперь же мне не хотелось трогать эту карточку.

Неудачный цвет Франциски Кертинг я решил сделать на два тона темней. Для всей длины волос отмерил сорок граммов светло-пепельной краски, уровень восемь. На этом я давно набил руку и могу отмерять не глядя. Еще взял шесть граммов пепельного пигмента «фиолетово-синий» - но только для корней. Если пигмент распределить по всей длине волос, они будут выглядеть безжизненно, особенно при фотовспышках. Дополнительно я решил нанести краску-кондиционер, чтобы подпустить немного блеска, который начисто исчез. Окраска волос - искусство; мы заменяем реальность вымыслом и с помощью выверенных ухищрений создаем клиентам имидж, представляющий их в более выгодном свете.