Юноша приоткрыл глаза. И уставился в потолок, пока сноровистые руки продолжали обтирать его тело мягкой тканью. Все это время ази надеялся, что его развяжут, но надежде не суждено было осуществиться. Гранту даже захотелось обратно под наркоз, ибо страх снова напомнил о себе — тем более, что в наркотическом сне больной ощущал себя в полной безопасности.

Воздух холодил увлажненную кожу, и Грант зябко поежился. Ему снова захотелось укрыться. Но вслух он об этом не сказал. Он уже прекратил общаться со всеми, кто за ним ухаживал, и теперь они не досаждали ему. Большего ему и не было нужно. Больной вспомнил, что может моргать. Однако он по-прежнему ничего не видел. Тогда Грант попытался забыть про холод. Юноше стало не по себе, когда санитар вонзил ему в руку иглу шприца. Спину ломило, и ази желал только, чтобы медики догадались переместить его в другое положение.

— Ну вот. — Простыня снова окутала Гранта. Чья-то ладонь осторожно, чтобы не причинить боли, шлепнула его по лицу. — Ну же, открой глаза!

— Да, — пробормотал Грант. И снова закрыл их, едва его оставили в покое.

А потом у двери послышался другой голос — мужской и молодой. Подняв голову, Грант увидел брата. Однако больной не поверил своим глазам и дернулся, но смирительные ремни не позволили ему подняться.

Это был все-таки Джастин. Он подошел и присел на край койки, взял руку Гранта в свои ладони — несмотря на ремни, из-за которых больной был почти лишен возможности двигаться. Руки Джастина показались юноше очень теплыми и поэтому настоящими…

— Грант?

— Пожалуйста, не надо.

— Грант, Бога ради — ты ведь уже дома. Понимаешь?

Одна мысль о том, чтобы поверить услышанному, казалась опасной. И означала отказ от сопротивления. Не было ни одного скрытого признака, который Грант мог бы не заметить. Не существовало такой обучающей ленты, чтобы та могла внушить ему иллюзии. Но они вполне могли попробовать использовать Джастина — конечно…

— Грант?

Обучающая лента способна была даже уверить Гранта в том, что он бодрствует. Или что матрац промялся сильнее. Или что Джастин держит его за плечо. Только острая боль в спине вторгалась в иллюзию. И та отчасти утрачивала убедительность.

Реальность все же заключала в себе небольшие несуразности.

— Пока что мне не разрешают забрать тебя домой. Ари не разрешает. Что они затеяли? Грант, у тебя все хорошо?

Вопросы. Грант не понимал, к чему они относились. Обычно вопросы задавались по определенному шаблону. Кажется, эти были как-то связаны с достоверностью. В том-то и заключался смысл игры…

— Грант, да хватит! — Джастин слегка похлопал брата по щеке. — Ну же, открой глаза!

Но больной упорствовал. Потому что знал — так лучше. Он несколько раз глубоко вздохнул и тотчас ощутил адскую боль в спине и плечах. Ему грозила страшная беда… Ведь он счел иллюзию реальностью. Или утратил способность различать их.

— Ну же, просыпайся!

Грант осторожно приоткрыл глаза. Увидел лицо Джастина, перехватил его встревоженный взгляд.

— Ты дома. В госпитале. Понимаешь? Ари раздавила их всех и вызволила тебя.

(Кровь забрызгала стены. Запах дыма).

В самом деле, помещение походило на больничную палату. И человек напоминал Джастина. Правда, способа удостовериться в этом не было — даже если бы ему позволили немного пройтись по округе. Только время способно расставить все по местам — гораздо больше времени, чем длится какая бы то ни было обучающая лента-иллюзия.

— Грант, давай! Скажи, что у тебя все хорошо.

— Со мной все хорошо. — Больной сделал глубокий вдох, отозвавшийся болью в спине и сообразил, что стоит попытаться обратить иллюзию себе на пользу. — Спина у меня вконец онемела. Руки болят. Можно хотя бы передвинуть кровать?

— Попрошу их снять эту сбрую.

— Сомневаюсь, что снимут. Но мне нужно, чтобы передвинули койку. Вот… — Поверхность под ним внезапно заходила ходуном, как живая, и начала выгибаться кверху, приподнимая и его голову. Вся койка волнообразно задрожала, отчего в мышцах и суставах наступило приятное расслабление. «О, совсем другое дело!» — пробормотал он.

Джастин снова опустился на край кровати, разглаживая сбившуюся простынь:

— Ари проследила, как ты добирался до Кругерсов. Кругерса, оказывается, шантажировали. Он выдал тебя изоляционистам. Мне пришлось пойти к Ари. Она отрядила кого-то — кого, точно не знаю — за тобой. Говорит, будто тебе крутили какую-то обучающую ленту.

Удар пришел, откуда Грант его не ждал, а потому юноша не располагал защитной структурой. «Здесь» и «там» для него существовали слитно. Он с большой осторожностью отнесся к услышанной новости. И уточнил:

— Как долго это продолжалось?

— Два дня.

Возможно.

— Ты здесь два дня, — продолжал Джастин. — Нас с Джорданом допустили сразу, как только тебя привезли. Теперь мне даже разрешают навещать тебя.

Грант перепугался, ибо решил, что иллюзия станет действовать на него беспрерывно — а столь надежной защитой он не обладал. И понял, что проигрывает. Он сидел и плакал, чувствуя, как слезы катятся по лицу.

— Грант!

— Все в порядке, — отозвался больной, отмечая, что едва не впал в беспамятство. — Но только уйди, если я попрошу.