— Какое это имеет значение? — Ребекке начал уже надоедать разговор об овце.

— Никакого.

— Так что еще взяла в этот раз Цилия? — Ее взгляд обежал комнату. — Книги?

— Да она еле читает!

— Я вижу, она взяла те фигурки мопсов из мейсенского фарфора и кубок Челси. Ого! Табакерки Капо ди Монте тоже исчезли!

— Это был ее подарок мне. Она увезла все, что когда-либо мне подарила. Ну и конечно, мебель.

— О Боже!

— Она никогда не дарила мне ничего такого, что было бы не нужно ей самой. — Сильвестр вытянул ноги и оглядел комнату. Он наслаждался тишиной и покоем в доме.

— Я сама феминистка, — сказала Ребекка, — и тем не менее считаю, что Цилия вела себя просто ужасно. Оставила она тебе хотя бы простыни? Я помню, что именно она купила постельное белье, когда вы поженились. Если она и их утащила, то я могу одолжить тебе парочку. А еще банные полотенца. Возможно, она их тоже увезла. Пойду посмотрю. — Ребекка встала, вонзив при этом в паркет острый каблук. Сильвестр удивился тому проворству, с которым она подняла с дивана свое массивное тело.

— Нет, нет, Ребекка! Не надо! — остановил ее Сильвестр. — Не беспокойся, пожалуйста, все нормально. Я провожу тебя.

Он поспешил воспользоваться тем, что Ребекка встала, полагая, что если она останется еще и начнет шарить в комнатах, то наверняка увидит те новые вещи, которые он купил в магазине „Все для дома“, и тогда разговору не будет конца.

— Я только вымою наши чашки, — сказала Ребекка, хватая поднос. — Эти чашки я подарила вам на свадьбу. Я рада, что Цилия оставила их тебе.

— Да, это твой подарок. Оставь, Ребекка, не надо! Я в состоянии сам вымыть чашки. — И Сильвестр сделал шаг по направлению к двери.

— Пообещай, что дашь мне знать, как только тебе понадобится моя помощь, — потребовала Ребекка. Она выпустила из рук поднос, но не двинулась с места. — Я рада, что она оставила тебе диван, — сказала она, оглядывая комнату. — А кровать она тебе оставила?

Сильвестр сказал „да“.

— Хм… Это хорошо. Нужно, чтобы кто-нибудь приходил к тебе прибраться. Я позвоню в агентство, в которое я всегда обращаюсь в этих случаях, и договорюсь об уборщице.

— Не беспокойся, пожалуйста, — сказал Сильвестр. — Я обойдусь.

— Ты можешь с этим не справиться. Я…

— Я не хочу никакой уборщицы. Я не выношу шума электрополотеров и пылесосов. А с ней еще придется разговаривать!

— Да, это как бы часть того, что они получают за свой труд. Без разговоров никак не обойдешься. Но при этом ты много узнаешь. Это даже интересно.

— Нет, спасибо! Я обойдусь.

— Не пройдет и недели, как у тебя в доме будет жуткий кавардак. Повсюду немытые тарелки, на полу — мокрые полотенца, и к тому же наверняка кончится туалетная бумага. Женитьба совершенно не изменила тебя.

— Ребекка, кончай распоряжаться мной. Ты уже не моя…

— Секретарша. Я это знаю. Но я найду тебе уборщицу, которая будет приходить в твое отсутствие, и я, конечно же, прослежу, чтобы поменяли замки. Ты еще поблагодаришь меня за это!

Сильвестр засмеялся.

— В своем стремлении распоряжаться ты совершенно неисправима.

— Не отрицаю. Мне не стоило, наверное, тебе это говорить, — проворчала она, двинувшись наконец к двери, — но Цилия однажды сказала мне, что ты — зануда и здорово ей надоел.

— Я надоел ей потому, что она надоела мне, — невозмутимо сказал Сильвестр и чмокнул Ребекку в щеку. — До свидания!

Захлопывая дверь, Сильвестр Уайкс чуть было не ударил ею Ребекку по заду. Он потянул носом воздух своего пустого дома, убедился, что из него исчезли какие-либо следы „Возбуждения“ и издал радостный вопль.

Чудака звали Морисом Бенсоном. Он не сомневался, что без особого труда разыщет Джулию Пайпер. У него было то, что он с удовольствием называл нюхом. Этот талант он развил в себе во время недолгой службы в полиции и более продолжительной работы в частном детективном агентстве. Его работодатели в обоих случаях не были им довольны. В результате он и сам не получил большого удовлетворения, и, когда его овдовевшая матушка умерла, оставив ему по завещанию небольшой, но вполне достаточный для жизни доход, он снова обратился, и на этот раз всерьез, к занятию, которое было когда-то его хобби, — наблюдению за птицами. Он не был женат и чувствовал себя свободным, как и те птицы, которых он наблюдал, и так же, как птицы, мог свободно, по своему желанию отправиться, когда и куда ему было угодно.

Он любил также поговорить с незнакомыми людьми. Тем, кто его слушал, он обычно говорил, что пишет книгу, хотя на самом деле его писательская деятельность ограничивалась парой статеек в местной газетке да небольшой заметкой, которую обещали поместить в одном из номеров журнала Королевского общества охраны птиц.

Он возвращался домой из осенней поездки на острова Силли. Со своего места рядом с буфетом он смотрел на мельтешащих в устье реки Икси лебедей и цапель. Когда он разглядывал в бинокль парившую над мышью-полевкой пустельгу, в поле его зрения попала Джулия. Он видел, как она соскочила с поезда, как переругивалась потом с проводником.