Волны отхлынули так же внезапно, как накатились, оставив окровавленного мальчика на песке, под жаркими лучами солнца...

Винс не шевельнулся, он все еще пребывал во власти дурмана. Избитое, истерзанное тело быстро подсыхало, кровь спекалась и застывала коричневой коркой.

Вскоре невдалеке послышался громкий собачий лай, топот лошадей. Раздался залихватский свист. Кто-то громко и весело рассмеялся, потом крикнул неразборчиво.

К мальчику, лежащему на песке, почти бесшумно подбежали два поджарых пса и принялись бодро слизывать вкусную соленую корочку с его тела.

Снова раздался свист, но собаки увлеклись и уже не обращали внимания на зов.

Кто-то произнес тонким голосом, в котором звучала сталь приказа:

— Станислав, глянь, что там разыскали Бойко с Вучем?

Всадник по имени Станислав подъехал поближе к увлекшимся животным и стеганул по их хребтам плетью. Собаки завизжали и отскочили прочь, обиженно зализывая шерсть.

— Ну, что там? — нетерпеливо спрашивал господин, благоразумно остававшийся в стороне.

— Здесь какой-то мальчишка, пан Стефан! — кринул Станислав, рассматривая голое тело, полузасыпанное песком.

Пан Стефан, мальчик чуть постарше нашего Винса, разодетый в малиновый жупан с лазоревыми отворотами и бархатный берет с белым пером, тронул повод и подвел коня на десяток шагов вперед. Он поглядел на мальчика и спросил, покусывая губу:

— Как думаешь, он живой?

Станислав, рослый пожилой мужчина с обвислыми седоватыми усами, отвечал почти равнодушно:

— Да пес с ним, пан Стефан. Поедем домой, ваш батюшка уже беспокоятся, должно быть. Мы и так задержались на прогулке.

Мальчик гордо выпрямился и сверкнул темными глазами:

— О чем ты говоришь?! У меня шляхетская кровь, если позабыл! И оставлять его здесь умирать я не намерен. Изволь спешиться и поднять несчастного на свою лошадь, да не мешкай, если и впрямь торопишься вернуться.

Станислав ничего не ответил. Он со вздохом слез на землю, брезгливо морщась, вытащил мальчишку из песка, отряхнул его, не обращая внимания на тихий стон. И забросил поперек седла. Вскочил обратно и сказал:

— Поспешим, пан Стефан, и вправду запоздали. Бойко, Вуч! Ко мне!

Собаки, обрадованные, что про них вспомнили, запрыгали вокруг тронувшихся лошадей.

Стефан искоса поглядывал на найденыша. Тот не подавал признаков жизни, если не считать приглушенных стонов в его груди...

Дорога к поместью заняла всего четверть часа.

Стефан велел отвести коня на конюшню, а сам принял живейшее участие в судьбе мальчика, найденного на берегу моря.

Первым делом было велено его отмыть.

Бесчувственного парнишку снесли на кухню, нагрели в чане воды и толстая кухарка, жалостливо причитая, оттирала его влажной тряпицей от песка, грязи и крови.

Когда кожу отчистили, на ней стали видны страшные полузажившие раны, на животе, на груди, на бедрах. Стефан тут же приказал разыскать лекаря. А покуда мальчишку уложили в чистую постель, здесь же, в комнатке рядом с кухней.

— Пан Стефан... — подошел Станислав и вежливо доложил: — вас желают видеть ваш батюшка. Извольте пройти...

— Уфф... — недовольно сказал Стефан. — Занят я, не видишь? Ну ладно, иду, иду. Марта, будь с мальчишкой, а придет лекарь, пусть поглядит.

Стефан взглянул на бледное лицо найденыша и сокрушенно покачал головой. И вправду, помрет еще...

Мальчишка ему приглянулся, хоть шляхтич и терпеть не мог всякую голытьбу. Но здесь совершенно иной случай, решил Стефан. Может, этот парень знатного рода? Слишком светлая у него кожа... У оборванцев она почти черная, огрубевшая. Нет, здесь иной случай...

Стефан оставил мальчишку на попечение служанки и удалился вслед за Станиславом.

В маленькой комнатушке царил полумрак, поскольку крошечное окошко не справлялось с освещением, а свечи днем жечь не позволялось. Молодой, лет двадцати девяти, лекарь вошел, пригнувшись перед притолокой и сразу приступил к делу.

— Так, значит это и есть наш больной? — спросил он, присаживаясь на подставленный служанкой табурет.

Потрогав холодный влажный лоб мальчика, лекарь закатал на нем рубаху и принялся мять живот, ощупывать раны чуткими тонкими пальцами, простукивать грудь кончиками пальцев. Затем приоткрыл мальчишке рот и оглядел язык. С каждой новой минутой лицо лекаря становилось все серьезней.