Адвокат вынул сигару изо рта:

— Что за шутки?

— Предположим, у меня есть основания считать, что вы должны умереть.

Холдерфилд уставился на него, затем уселся на вращающийся стул, заскрипевший под ним.

— Как и вы.

— Да, но я надеюсь умереть в положенный срок.

— Вы хотите сказать, что я умру раньше положенного срока? — улыбнулся маленький человечек.

— Это может произойти со дня на день.

— Что это — прелюдия к вымогательству? — осведомился Холдерфилд. — Кто… я хотел сказать, кому я должен заплатить и за что?

— Я не обижаюсь на это предположение, — мрачно произнес Эллери. — Но я не мог бы спать спокойно, если бы не предупредил вас. В жизни бывают такие критические моменты, — продолжал он, глядя в окно на Вашингтон-стрит, — когда все идет вкривь и вкось и ничто не имеет смысла, кроме самых простых слов. Впрочем, полагаю, что вы ничего не понимаете в моей болтовне.

— Безусловно, — усмехнулся адвокат. Но взгляд его был настороженным.

— Поэтому я расскажу вам мою любимую сказку. Жил да был скупой старик по имени Мак-Кэби. — И Эллери поведал историю пяти человек, чьи смерти следовали друг за другом в соответствии со считалкой. — «Доктор, адвокат…»

Эллери отвернулся от окна. Отис Холдерфилд хохотал, запрокинув голову и хлопая руками по бедрам.

— Вы находите это забавным, Холдерфилд?

— Да я в жизни не слышал ничего более забавного!

Внезапно Эллери пришло в голову, что адвокат что-то знает, и именно это заставляет его смеяться. «Он прикрывается, потому что я куда-то его ударил, — подумал Эллери. — Если бы я только знал куда!»

— Конечно, вы меня дурачите, — сказал Холдерфилд, вытирая глаза.

— Вовсе нет.

— Вы говорите серьезно?

— Да.

— Послушайте, мистер Квин. Я — человек, абсолютно лишенный воображения. — Холдерфилд взмахнул сигарой. — Не поймите меня превратно. Я благодарен вам за предупреждение. Но когда я представляю себя просящим защиты у шефа Дейкина только потому, что… ха-ха!

— Сомневаюсь, что он смог бы предоставить вам эту защиту. — Эллери взял шляпу.

— Подождите минутку, мистер Квин… — Зазвонил телефон. — Кто это, Флосс?.. Что? Ладно, соединяйте… Алло… Да… О!.. Ну, вероятно, я смог бы… Нет-нет, с моей стороны это чистый эгоизм. Погодите, пока не узнаете условия, ха-ха! Что?.. Но я же не один из ваших райтсвиллских миллионеров! Скажем, восемьдесят пять в месяц плюс содержание. Это самое большее, что я могу… Вы знаете, где это?.. О'кей, увидимся вечером. — Холдерфилд положил трубку. — Вижу, вы носите траурную повязку, мистер Квин. А у меня как раз удачный день. Постойте, я вас провожу…

— Удачный день? — переспросил Эллери.

— Я приобрел домик с участком на Аппер-Керлинг, поэтому подумывал о садовнике, и только что нанял самого лучшего в округе. Премного вам обязан, мистер Квин. Непременно упомяну вас в моем завещании, ха-ха!

Итак, Гарри Тойфел нашел нового хозяина.

Ожидая Базза Конгресса и лифт, Эллери чувствовал, как у него по спине бегает ледяная мышка. Это было нелепо, но он ничего не мог с собой поделать.

Рима и Кен поженились после приемных часов Кена, в гостиной Берли Пендлтона, с Эллери и сияющей миссис Пендлтон в качестве свидетелей.

— Хороший признак, — усмехнулся Кен, когда они возвращались к его автомобилю. — Берли использует свою жену как свидетеля только в тех редких случаях, когда она трезвая. Так что у нас отличный старт, миссис Уиншип.

— Благослови Боже их обоих и всех остальных! — Рима висела на руке мужа, словно опасаясь, что он исчезнет.

— Садитесь, Эллери.

— Спасибо, нет, — улыбнулся Эллери. — Всему есть предел — я достаточно мозолил вам глаза. Отправляйтесь по вашим делам, а я займусь своими. «Архив» я уведомлю, так что можете не задерживаться в городе.

— О, Эллери…

— Никаких «о, Эллери». Я даже не желаю знать, куда вы поедете.

— К водопаду Дерки.

— Только на ночь, но мы думали, что вы, по крайней мере, будете с нами на свадебном ужине.

— «Ужасный шум воды в ушах моих», [68] как говорил поэт, и я лишился слуха. Да благословит Бог ваш союз, и пусть никто из вас не пожалеет о нем. А теперь убирайтесь, покуда я не раскис и не разревелся.

— Мы вернемся утром! — крикнул Кен, когда автомобиль тронулся.

Эллери стоял у ворот дома мирового судьи, покуда выхлопы колесницы Гименея [69] не смешались с туманной дымкой, окутывающей холмы.

Он зашагал по 16-му шоссе, держа руки в карманах и спрашивая себя, что чувствуют счастливые люди. Рима почти онемела от радости. Кен был счастлив не менее, но по-мужски старался контролировать свои эмоции. Миссис Пендлтон, очевидно, была счастлива в предвкушении распития одной из бутылок, которые она, как говорили, прятала в кустарнике. В отношении Берли Пендлтона Эллери не испытывал подобной уверенности — это был суровый янки шотландского происхождения, но он, по крайней мере, делал счастливыми других. Жизнь продолжалась и в Райтсвилле, и вокруг него — люди рождались, умирали, женились, работали, пили, ссорились, и каждый выполнял какую-то функцию.