–  Ваше Высокопреосвященство!
– Приблизившись, она сделала глубокий реверанс, но не поцеловала кардинальский перстень, а выпрямилась и продолжала с детской восторженной непосредственностью: - Такой великолепный сад! Как тут красиво! И черемуха, - она махнула рукой на куст, - она до сих пор цветет! В Жечи Посполитой она цветет только в мае! Я очарована садом! Заворожена им! Сколько редких растений! В куявском поместье моей бабушки было много цветов и деревьев, но они не были подобраны с таким вкусом! И еще… у нас не было фонтанов!

Пока Ядвига переводила дух от выпаленной тирады, с противоположной ее приходу стороны появилась процессия. Дамы все так же чинно шагали, а мужчины продолжали беседу.

–  Похоже, ваше исчезновение, сударыня, осталось незамеченным, - с обычной усмешкой сказал кардинал.
– Слышу, что вы знаете и латынь. Не зря герцог с таким упоением описывал ваши немалые таланты, коими наделил вас господь, а также личное ваше усердие и терпение умножили их… Так значит, вам понравился сад?

–  Я бы осталась здесь навсегда, любезнейший из герцогов!
– мечтательно прошептала герцогиня.

–  Я бы тоже хотел не покидать его, мадам, - согласился с эти предложением Ришелье.
– Но государственные дела… Дела войны и мира - они требуют моего непосредственного участия.

Процессия тем временем уже оказалась перед скамьей. Дамы присели, а затем склонились над кардинальским перстнем. В это время герцог Лианкур посылал гневные взгляды своей супруге.

После приветствия мужчин кардинал, не без помощи бледного Рошфора, поднялся и взмахом руки отправил процессию продолжать прогулку.

Во время прогулки Ришелье беседовал сперва с обеими Куни, потом мадемуазель Витри пела. Далее беседу вел Рошфор. Через полчаса он откланялся и вместе с певичкой ушел в сторону отеля.

Дошел черед до личной беседы с Ядвигой. Вначале герцогиня смущалась и от волнения теряла нить беседы, но Ришелье, с присущим ему тонким умением направлять беседу в нужное ему русло, сумел разговорить женщину. Ядвига начала рассказывать о своей семье, затем о своих познаниях в лекарском искусстве, о любви к растениям и равнодушию к придворной жизни. Тут кардинал начал мягко ей возражать, что придворная жизнь все-таки необходима для супруги герцога и пэра.

Госпожа Лианкур проявила также недюжинные знания в области теологии. Но когда Ришелье спросил ее о том, могла ли бы она дать обеты и пойти в монастырь, полячка строго ответила, что при нынешней малотерпимости церковников к лекарям ей проще жить в лесу, нежели монастыре. Это весьма повеселило кардинала.

Чета Куни повернула влево по дорожке. Ришелье же повернул направо. Герцог последовал за кардиналом и Ядвигой. На небольшой площадке, которую образовывала эта дорожка, стояли два священнослужителя.

Небо, до этого ясное, потемнело. В ветвях деревьев зашумел ветер.

Священники склонились перед Ришелье. Ядвига же слегка заскучала и стала озираться, надеясь найти нечто, достойное взгляда.

Вдруг раздался дружный "ох!". Герцогиня обернулась. Кардинал, сжав руками виски, медленно опускался на колени. На секунду задержавшись в коленопреклоненной позе, он резко упал навзничь. Полячка наклонилась над кардиналом, снимая с плеча холщовую суму. Герцог Лианкур, встретившись взглядом с супругой, подхватил обоих священников под руки и стремительно повлек их в сторону отеля.

–  Отцы, мы должны позвать на помощь!
– яростно шептал он им.
– Я за охраной. А вы за врачами.

Ядвига осторожно капнула настой на бледные губы Ришелье. Затем осторожно с помощью двух палочек приоткрыла губы погруженного в беспамятство, всыпала порошок. Когда она стала отвинчивать крышечку у флакона, то кардинал уже открыл глаза.

–  Я рада, что вы, Ваша Светлость, приходите в себя!
– произнесла она.
– Вот, запейте сей порошок, ваше самоощущение улучшиться настолько, что вы сможете собраться с силами и подняться, - и поднесла к его губам флакон с водой. Кардинал сделал несколько глотков. Восковая бледность лица сменилась легким румянцем. Опершись на руку герцогини и на трость, Ришелье с большим трудом, но и с большим достоинством наконец поднялся.

На площадку уже вбежал Ла Менардье, личный врач кардинала, и герцог Лианкур с Рошфором и двумя офицерами. Ришелье уже, как ни в чем не бывало, принял свой обычный надменно-независимый вид и позволил охране и медику усадить себя на скамью для дальнейших бесед и процедур. Перехватив взгляд кардинала, герцог Лианкур взял супругу за руку, отчего та вздрогнула, и повлек ее с площадки на главную аллею.

–  Ты помогла ему, малыш?
– спросил Лианкур, уже приближаясь к калитке.
– Средство хоть безопасное?