– Извини, что отвлекаю.

– Ничего-ничего, нормально. Говори. Что сказать-то хотела?

– Да я сейчас по дороге в больницу. Еду к своему благоверному.

– Это правильно. – И подумал: хорошо, что предупредила. Нужно быть осторожнее. Осторожным. – Ты поэтому позвонила?

– Нет. Просто сегодня я пробила этот второй телефонный номер. Ну, помнишь, который не зарегистрирован.

– Что значит "пробила"?

– Помнишь Наташку Корнилову? Мы с ней и с женихом ее Илюшей Гуровым в опере встретились?

– Ну, помню, подруга твоя. Роскошная девушка. Причем тут она?

– Вот у нее папа работает в органах. Понимаешь? Большой чин. Сама

Наташка сейчас в Монако на футбол заехала. А потом полетит к подруге в Париж. Какая они с Гуровым, все-таки, красивая пара. У Илюши в городе две навороченные парикмахерские. Кого он только не стрижет…

Точнее, его мастера. Настю Волочкову, группу "Тату" и весь питерский

"Зенит". А недавно он новым бизнесом занялся – организовал поставки из Лондона коллекционного оружия. Представляешь? Я видела одно. Даже в руках держала, вот. Стоят они немерено. Целое состояние. Как вилла в Биарицце… Они, между прочим, нас к себе на венчание пригласили – в Царское село, поедем, дорогой, если ты не очень будешь занят?

Будет Ксюша Собчак с очередным хахалем и "Pet Shop Boys" на подпевках. Обещают прием в Камероновой галерее и костюмированный бал в Павловском дворце-музее, который ампирный, Гагарин, ты любишь ампир?

– Ты не отвлеклась? Дана, я все-таки занят.

– Ох, извини, дорогой, извини. Меня иногда з-заносит. Не могу остановиться. Столько информации…

– Ближе к делу. И, пожалуйста, поменьше подробностей, слышишь?

Поменьше подробностей.

– Ну, да, да.

– Так вот, по моей просьбе Наташка Корнилова (на самом деле, скоро она станет госпожой Гуровой, с Ильей они шесть лет как с-существуют, но повенчаться решили только сейчас, потому что Илья только сейчас смог со своей первой женой развестись, так как она уехала в Гонконг карьеру делать) связалась с разными нужными ребятами.

– И что?

– А то, что того, второго номера не существует. Простой набор цифр.

Он действительно нигде не зарегистрирован.

– И что?

– А то, что я попросила распечатку звонков на первый номер, который тебе продиктовал сам Безбородов. – Дана замолчала.

– И что показала распечатка? – Гагарин заполняет паузу.

– А то, что на него никогда не звонили. То есть почти никогда.

Распечатка показала всего пять звонков. Два из них были с нашего домашнего. Ну, это мы вчера звонили.

– Ну правильно.

– А три других были сделаны с одного и того же номера.

– Какого?

– И ты знаешь какого?

– Дана, ну конечно, я не знаю. Говори быстрее, мне уже пора.

– Ты скисаешь на самом интересном месте. Какой же ты недогадливый…

Эх… Потому что три других звонка были с номера Безбородова.

– То есть он сам себе звонил, что ли?

– Именно. Как ты этого еще не понял.

– Но я не понял, а зачем он это делал?

– Ну как зачем? Чтобы вспомнить код. Пароль. Ключ. Потому что этот, второй номер и есть пароль, понимаешь? Иначе, зачем ему звонить на несуществующий номер.

– Ловко придумано, – только и смог вымолвить Олег.

– Ладно, Олежка, я уже приехала, подхожу к лифту. Сейчас связь прервется. Я целую тебя и люблю… л-люблю… и все такое.

Гагарин стоит посредине коридора: неужели все так просто? Ларчик открылся и… И что? Засияло богатство? Задумчиво, словно каждый шаг дается с усилием, Олег идет в ординаторскую. Там его уже ждет медсестра: поступил очередной тяжелый.

Во время операции Гагарин получает смс от Даны: "Мужчина, я вас боюсь…" и тут же отвечает: "Нечего нас бояться. В лес не ходить…" На что получает скорый ответ: "Почему же Безбородов тебе выдал свою главную тайну? Каким знанием и влиянием на него ты обладаешь? Оттого и боюсь, мой Джеймс Бондушка…" Видимо, Дана хотела написать больше, но вместительность смс-сообщений невелика и вынужденно похожа на телеграмму.

Оставшись один, впервые за многие дни, Олег мечтает о богатстве.

Мысль стать ровней Дане его завораживает. Переворачивается на другой бок, не в состоянии сосредоточиться, заснуть. (36) Но – засыпает, засыпа…

(36) Как же так незаметно произошло, что из поколения "детей" мы вдруг стали поколением "отцов"? Когда время перещелкнуло нас в обратной перспективе? Еще вчера мы качались в уютном гамаке отодвинутого на неопределенное "потом" будущего, баюкали мечты и надежды, еще только готовясь кем-то стать, но внезапно настоящее встало стеклянной стеной; стена есть, а двери отсутствуют; под ногами шелестят осенние листья, дубы и клены завалили город хохломской росписью, в кинотеатрах идут недоваренные фильмы, даже дома, с книжкой не спрятаться под теплым, клетчатым пледом: и где та книжка? Где тот плед? И где тот дом, который был, был и есть, но в котором уже давно никто не живет, старая избушка определена под снос, а новой так и не построено, в ней перманентный ремонт, цементная пыль, и все время что-то капает в туалете. Теперь темнеет рано, кислород струится над улицами и проспектами, над всем этим неоновым беспределом: даже если снимешь очки, вытащишь из глаз контактные линзы, неоновые чертики продолжают плясать перед глазами.