Бавильский Дмитрий Владимирович
Шрифт:
– Знаешь, я очень часто вспоминаю тот день, как он сложился и к чему привел…
– Никогда не замечала за тобой подобной сентиментальности.
– При чем тут сентиментальность?
Дана пожимает плечами.
– Ну как же, начало большой любви. Шутка ли…
– Значит, все-таки любовь?
– А у тебя есть какие-то сомнения?
– Иногда мне начинает казаться, что я ничего не знаю. Про себя. Про нас. Просто плыву по течению.
– Ой, да мы все плывем. Кто-то быстрее, кто-то медленнее, но плывем, конечно, плывем.
– И ты плывешь, Дана?
– А то… Конечно. И я плыву, и ты плывешь, и он… – Дана показала на живописного мужика за соседним столиком, – тоже куда-то себе плывет.
– Куда ж нам плыть?
– На остров Цереру, Гагарин, а какие могут быть варианты?
– Значит, все предопределено? И Беловодье неотвратимо?
– Если есть деньги, то можно попробовать. Откуда я знаю про предопределенность? Т-ты спрашиваешь о таких серьезных моментах. А я девушка легкомысленная. – Помолчав, Дана добавила: – Легкомысленная и конкретная.
– Это ты-то легкомысленная?
Дана кивнула.
– Ты же железная кнопка. Твоей воли на десятерых хватит. Слушай… А если бы ты тогда прошла мимо меня?
– И что?
– Ну прошла бы мимо, и ничего не было. Представляешь?
– Нет, Олег, не представляю. Я не могу себе этого представить.
– Подумай… прикинь…
– Не могу. С тех пор, как мы встретились, я не представляю никого другого рядом. Только ты. Знаешь эту песенку – only you…
Дана пропела несколько иностранных слов.
– А вот то, каким ты тогда меня увидела…
Дана кивает: де, увидела, да. И что?
– Ну, каким ты меня увидела?
– Каким?
– Ну, да, что ты тогда подумала, в первые минуты?
– Я не помню. Во-первых, я же была пьяна. Во-вторых… – Дана задумалась и Олег понял, что "во-вторых" не будет.
– И все-таки.
– На чем ты настаиваешь? Каких слов от меня ждешь.
– Просто интересно.
– Ты ждешь от меня какого-то конкретного слова? Конкретного определения?
– Я ничего от тебя не жду. Просто спросил. Просто вспомнилось.
– Гагарин, ну я же тебя знаю. Как облупленного. Ты что задумал?
– Я ничего не задумал. Не заставляй меня оправдываться.
– Ну вот, опять. С больной головы на здоровую. Я ничего тебя не заставляю делать. Ты свободный человек из свободной страны.
– Спасибо, что напомнила. Сам знаю.
– Ну так тем более. К тому же, богатей богатеич, как тебя заставить подписаться на что-то?
Пауза. Олег делает вид, что размышляет, хотя ответ у него давно заготовлен.
– Прикинуться, что любишь.
– Ты на что намекаешь? На то, что я прикинулась? А зачем я прикинулась?
– Я не намекаю, ты спросила, я ответил. Вообще. В абстрактном смысле.
– Разве у абстрактности есть смысл?
– Не знаю, Дана, не путай меня.
– Я тебя и не путаю. Ты сам себя путаешь. Что-то там себе думаешь, не пойми что. – Изменившимся тоном встревоженной матери: – Олег, что тебя тревожит?
– Ни-че-го.
– И то хорошо. А то я уже хотела посоветовать обратиться к психоаналитику.
– Сама к нему обращайся. – После паузы: – Понимаешь, я теперь все время думаю, что бы было с нами, если бы в тот вечер ты взяла и прошла мимо.
– Вот все время? Думаешь? Делать тебе нечего?
– А если серьезно.
– Олег, ну откуда я знаю. Как я могу говорить в сослагательном наклонении?
– А ты попытайся. Вот я сидел тогда, пьяненький…
– Такой пьяненький, такой одинокий и несчастный… Я должна была подойти…
– В смысле?
– Без всякого смысла. Без всякой цели. Сидел такой напыщенный и одинокий. Словно аршин проглотил. Словно… – Дана замолчала, точно подбирая слова.
Олег понимал, что она не может решиться произнести какую-то фразу.
Решил помочь.
– Словно что?
Дана не поддалась. Пожала плечами.
– И все-таки. Какой? Какой, Дана?
– Ну я не знаю. Не знаю, как сказать. Словно не на своем месте.
– Не в своей тарелке?