Гога брезгливо сморщился, но опять сел на стол, хотя пальто и не снял. Славик воспринял это как добрый знак, достал еще одну папиросу и продолжил. Меня самого перемкнуло, когда я подумал об этом. Это же капитал, который лежит на улице, подходи и забирай. Я до сих пор удивляюсь, как никто до этого не додумался, это ж месяц-другой – и украдут идею, сто пудов украдут, я вам говорю! – Славик все больше нервничал, похоже, вправду боялся, что украдут. Фактически мы оказываемся вне конкуренции! Ну скажите, – обратил он наконец внимание на Сан Саныча, ища в нем поддержки. О’кей, – сказал наконец

Гога, – в принципе идея неплохая. Ты что, серьезно? – спросил его

Саныч. Ну а что, может быть. Понятно, что может! – восторженно ответил Славик. Да подожди, – перебил его Саныч и опять обратился к

Гоге: – Послушай, мы с тобой, понятно, друзья и все такое, но я против. Я почти два года в “Боксерах за справедливость” работал, они же меня проклянут, ты что? Мы ж договаривались нормальный бизнес делать, а не какой-то павлин. Ну, скажем, не павлин, – сказал Гога,

– павлином его никто называть не собирается. Придумаем нормальное название. Или оставим старое. Это какое же? – не понял Саныч.

“Бутерброды”! А что, – опять заулыбался Гога, – нормально звучит: клуб экзотического отдыха “Бутерброды”. А, Славуня? Славуня кивнул, потом кивнул еще раз. Чего-то большего от него ожидать было трудно.

Да ты не парься, – сказал Гога компаньону, – геев на себя возьмет вот он, – он показал на Славика, – нам с тобой главное до лета ремонт сделать, а там посмотрим. В конце концов, – подумал он вслух,

– почему бы и не гей-клуб? Во всяком случае блядей не будет.

И все принялись за работу. Гога скинул гипсокартон, Саныч свел его с нужными людьми, и они начали ремонт. Славик в свою очередь вызвался зарегистрировать гей-клуб как клуб молодежных инициатив, чтобы не башлять за коммерческую деятельность. Оказалось, Славика действительно знали все, из-за чего старались избегать с ним общения. С утра Славик шел в исполком, заходил в буфет, пил там чай, разговаривал с буфетчицами про погоду, после чего шел в управление культуры. В управление его не пускали, Славик обижался, прибегал в клуб, ругался с рабочими, которые делали ремонт, кричал, что он в шоу-бизнесе уже двадцать лет, и грозился пригласить на открытие гребенщикова. И вот, кстати, об открытии – прошла весна, ремонт был сделан, клуб можно было открывать. Гога опять собрал всех, на этот раз в своем только что отремонтированном, кабинете. Ну что, – спросил он, – у кого какие идеи по открытию? Значит, так, Георгий

Давыдович, – деловито начал Славик, – есть ряд идей. Во-первых, фейерверк… Давай следующую идею, – перебил его Гога. Хорошо, – не расстроился Славик, – предлагаю японскую кухню. Где ты ее возьмешь?

– спросил Саныч. У меня есть знакомые, – ответил ему Славик не без достоинства. Японцы? Нет, вьетнамцы. Но работают под японцев – у них контейнеры на Южном, в одном они шубы шьют, в других у них кухня.

Дальше, – опять перебил его Гога. Цирковой стриптиз, – победно выдал

Славик. Какой? – спросил Гога. Цирковой, – повторил Славик. – У меня есть зацепки, четыре телки в бикини, работают сутки через двое, чаще не могут – подрабатывают во дворце пионеров. Так, – остановил его

Гога, – отпадает, я же говорил – блядей у меня в клубе не будет.

Мало мне геев, – озабоченно добавил он и опять обратился к Славику:

– У тебя все? Славик достал папиросу, медленно прикурил ее, выпустил дым, тяжело вздохнул и начал: – Ну что же, хорошо, хорошо, – он сделал многозначительную паузу, – хорошо, Георгий Давыдович, я понимаю, к чему вы ведете, хорошо, что ж, я поговорю с борей, если вы настаиваете, только, думаю, он не захочет бесплатно, даже для меня… Короче, – отмахнулся Гога, – Саныч, будь другом, пробей каких-нибудь музыкантов, хорошо? А ты, – это уже он к Славику, – подумай, кого приглашать будем. Как кого? – оживился Славик.
–

Пожарников надо, налоговую, из управления культуры кого-нибудь.

Помониторим, одним словом. Ну хорошо, – согласился Гога, – только ты уж постарайся, чтобы кроме этих пидоров и пара нормальных геев была.

Открытие состоялось в начале июня. Сан Саныч пробил вокально-инструментальный ансамбль, который играл в ресторане отеля

“Харьков”, программа у них была накатана, брали они недорого, на работе не пили. Славик составил список приглашенных, всего сто с чем-то человек, Гога долго изучал предложенный ему список, потом долго его редактировал, вычеркнул фамилии буфетчиц из исполкома и четырех работниц дворца пионеров, остаток списка был согласован,

Славик старался отстоять хотя бы буфетчиц, но после продолжительного спора отступил. Гога пригласил партнеров по бизнесу, оптовиков, с которыми он торговал гипсокартоном, друзей детства и братьев Лыхуев.

Сан Саныч пригласил маму, хотел пригласить знакомую, бывшую проститутку, но подумал про маму и отказался от этой идеи.

Открытие получилось пафосным. Славик напился за полчаса, Сан Саныч попросил охрану следить за ним, Гога сказал всем расслабиться – открытие все-таки. Мама Сан Саныча вскоре ушла, сказав, что музыка играет слишком громко, Саныч вызвал для нее такси и вернулся праздновать. Оптовики поснимали галстуки и пили за здоровье хозяев,

Славик громко пел и целовался с представителями налоговой, в принципе, изо всей публики он один вел себя как гей, во всяком случае, как он это понимал, причем делал это целенаправленно, чтобы завести публику. Публика наконец завелась, в результате братья Лыхуи подрались в мужском туалете с оптовиками, в принципе, нормальный мордобой, за что-то ведь они бабки платили, из туалета звучали обиженные крики Гриши Лыхуя “сам ты пидор!”, брат, Савва Лыхуй, поддерживал его. Драка была быстро локализована, Саныч всех развел, и пьяные оптовики поехали допивать в клуб со стриптизом, поскольку в