Дэнвер, ёлы-палы! Вспомни! Янка… А! Ее же надо каждый день крутить по всем каналам. Чтоб все всё поняли. Мутанты… По всем радио, из всех окон! Вот это ведь… – И неприятным, визгливым голосом слегка похожий запел:

Собирайся, нар-род,

На бессмысленный сход,

На всемирный совет,

Как обставить нам наш бред.

Клинить волю свою

В идиотском краю.

Посидеть, помолчать

Да кулаком постуча-ать!

На журнальном столике – классический, но забытый Чащиным набор: уже почти пустая литруха водки, кривыми кусками порезанная вареная колбаса, сыр, банка с маринованными огурцами, бутылка “Колокольчика” для запивки… Чащин неосмотрительно много выпил в самом начале, и то ли от водки, то ли от неожиданного приезда друга детства его очень быстро сморило; он откинулся на спинку кресла и сидел, прикрыв глаза, сквозь дрему слушал вскрики, вяло, зная, что ответа не будет, спрашивал себя: “И что теперь?”. Хотелось, чтобы произошло как в сказке – уснул, проснулся, а Димыча нет. Тишина.

– Дэн… Дэн, да не спи ты! Дэ-эн! – Чащин приподнял каменно-тяжелые веки, увидел перед собой перекошенное лицо; да, это Димыч, Димыч здесь. – Не спи, давай поговорим. Столько лет не виделись! Надо решить… Я ведь не просто так приехал. Я ведь… Давай возродимся.

Слышишь? Группу по новой, я песен привез… Надо, Дэн! Мы… У нас же такое поколение было. Первое настоящее! Все могли перетрясти, всех выкинуть… А где теперь? Где мы, Дэн?.. Дэнвер, не спи! Надо выпить… Держи.

Чащин выпрямился в кресле, принял рюмку, покорно-равнодушно проглотил уже не жгущую, безвкусную водку.

– Ну че ты сделал?! – рыданул Димыч. – Я же тост хотел!.. Бли-ин…

Ну чего ты мертвый такой? Нас же такие дела ждут. Я тут по электронке кое с кем списался… Классные чуваки… У тебя-то есть интернет? А?

Чащин кивнул и снова прикрыл глаза. Поплыл в сон.

– А как, по карточкам или выделенка? Выделенка? Ништяк… Я говорю, я с такими чуваками списался. Они младше все, но это и хорошо.

Классные. Они такого тут натворят! Устроят. Это мы, как эти…

Столько сил было, а в итоге… Дэн, скажи, почему с нашим поколением так? Пшик один получился. А?.. Вон эти, на десять лет старше, да даже на семь каких-то, – и смогли. Прогремели, сделали. Цой, Сашбаш,

Кинчев, Летов, Янка, Ревякин. Они уже – навсегда… И эти теперь, кому за двадцать только, они уже шатают, грызут. А мы вот… Дэн, давай за нас! Слышишь?.. Эх-х… – Громкий глоток и шумный, протяжный выдох. – Нет, я не хочу соглашаться, что мы беспонтовые…

Нет, Дэн, мы на такое способны! И надо доказать. И теперь – теперь,

Дэн, последний шанс! Ведь нам… Дэн, нам тридцать пять скоро!

Ё-олы… Ведь потом уже… И надо дверью хлопнуть. Так хлопнуть, чтоб… Слышишь? Ты готов? А?.. Вспомни, как мы с тобой… У нас ведь такая богатая жизнь была. Настоящая! Вспомни! Смысл… И что… на что променяли? Бля!.. Креативные. Ненавижу!.. Давай, чтобы снова… Мы же оттуда! Это мы страну переделали. Мы! Помнишь? – И рычание-пение: – “Менять, настало время менять!”. А давай послушаем!

Где у тебя кассеты? А? Дэн, ну не спи! Вставай!.. У тебя есть

“Алиса”?.. Ладно, я свою поставлю. Качество только… Еще та, родная… – Скрипы, щелчки. – Слушай, включаю. Помнишь эскэка, осень восемьдесят девятого? Это же… Революцию мы делали, понимаешь?!

Слышишь? Дэ-эн…

В городе старый порядок.

В городе старый порядок!

Осень.

Который день идет

Дождь!

Время червей и жаб.

Время червей и жаб.

Слизь!

Но это лишь повод

Выпустить когти!

Мы поем.

Мы поем!

Заткните уши,

Если ваша музыка – слякоть.

Солнечный пульс.

Солнечный пульс!

Диктует!

Время менять имена.

Настало время менять!

…У Спортивно-концертного комплекса имени Ленина – людское море.

Крики, сирены милицейских машин, свист, гогот. Сегодня концерт

“Алисы” в самом большом зале Ленинграда. Праздник для тысяч тех, кого с недавних пор стали называть неформалами.

Денис и Димыч с краю толпы, штурмующей центральный вход. Многие ребята и девчонки в ватниках и тельняшках, в кирзачах, лица разрисованы губной помадой; у некоторых в руках красные флаги. Это алисмены. Но толкутся здесь и цветастые пункера, стиляги в галстуках-шнурках, рокабилли с квадратными прическами, стиляги, затянутые в кожу рокеры, металеры, опасливые, тихие хиппаны. Даже гопники есть… Вся эта масса время от времени, словно услышав чью-то команду, яростно зарычав, превращается в таран и ударяет в металлические заграждения, за которыми выстроились плотной цепью милиционеры с дубинками.

Концерт еще не начался, и те, у кого были билеты, с великим трудом пробивались к узкой прорехе ограды. Их наспех охлопывали и пропускали дальше, на длинную, широкую лестницу, ведущую к дверям похожего на огромную скороварку СКК.

Толпу же стремящихся прорваться бесплатно ежеминутно разбивал милицейский “уазик”. Включив сирену, он медленно ползал взад-вперед, получая по своим бокам тычки кулаками и древками флагов… Раздался вопль – кому-то, наверно, наехали на ногу. Удары участились, по капоту хлестнули цепью.

– Переворачивай! – раздался крик, и десятки рук стали качать машину;

“уазик” взревел, газанул, выскочил из толпы.

Неформалы вновь собрались в таран, ринулись на ограждения, но опять откатились, опробовав дубинок.

– Блин, надо было билеты купить, – в который раз проворчал Димыч.
–

Вряд ли какие-то шансы…

Вчера на толкучке возле метро “Площадь Мира” они продали талоны на мыло и крупу, но тратиться на билеты не стали, решили, как и раньше, прорваться так. Раньше всегда удавалось. И на концерты, и в кинотеатры…