Том 1. Стихотворения. Рассказы
вернуться

Бунин Иван Алексеевич
Шрифт:

На дальнем севере

Так небо низко и уныло,  Так сумрачно вдали, Как будто время здесь застыло,  Как будто край земли. Густое чахлое полесье  Стоит среди болот, А там — угрюмо в поднебесье  Уходит сумрак вод. Уж ночь настала, но свинцовый  Дневной не меркнет свет. Немая тишь в глуши сосновой,  Ни звука в море нет. И звезды тускло, недвижимо  Горят над головой, Как будто их зажег незримо  Сам ангел гробовой.

1898

Плеяды

Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,  Бреду я наугад. Осенней свежестью, листвою и плодами  Благоухает сад. Давно он поредел, — и звездное сиянье  Белеет меж ветвей. Иду я медленно, — и мертвое молчанье  Царит во тьме аллей. И звонок каждый шаг среди ночной прохлады.  И царственным гербом Горят холодные алмазные Плеяды  В безмолвии ночном.

1898

В пустынной вышине…

В пустынной вышине, В открытом океане небосклона Восток сияет ясной бирюзой. В степной дали Погасло солнце холодно и чисто, Свеж, звонок воздух над землей, И тишина царит, — Молчание осеннего заката И обнаженных черных тополей… Как хороши пустынные аллеи! Иду на юг, Смотрю туда, где я любил когда-то, Где грусть моя далекая живет… А там встают, Там медленно плывут и утопают В глубоком океане небосклона, Как снеговые горы, облака… Как холодны и чисты изваянья Их девственных алеющих вершин! Как хороши безлюдные равнины! Багряная листва, Покрытая морозною росою, Шуршит в аллее под моей ногой… Вот меркнет даль, Темнеет сад, краснее запад рдеет, В холодной и безмолвной красоте Все застывает, медленно мертвея, И веет холод ночи па меня, И л стою, безмолвием объятый… Как хороша, как одинока жизнь!

1898

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес…

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес. Но мирно розовый мерцает Антарес На южных небесах, куда прозрачным дымом Нисходит Млечный Путь к лугам необозримым. С опушки на луга гляжу из-под ветвей, И дышит ночь теплом, и сердце верит ей, — Колосьям божьих нив, на гнездах смолкшим птицам, Мерцанью кротких звезд и ласковым зарницам, Играющим огнем вокруг немой земли Пред взором путника, звенящего вдали Валдайским серебром, напевом беззаботным В просторе полевом, спокойном и дремотном.

1900

Затрепетали звезды в небе…

Затрепетали звезды в небе, И от зари, из-за аллей, Повеял чистый, легкий ветер Весенней свежестью полей. К закату, точно окрыленный, Спешу за ним, и жадно грудь Его вечерней ласки ищет И счастья в жизни потонуть. Не верю, что умру, устану, Что навсегда в земле усну, — Нет, — упоенный счастьем жизни, Я лишь до солнца отдохну!

1900

Нет солнца, но свeтлы пруды…

Нет солнца, но светлы пруды, Стоят зеркалами литыми, И чаши недвижной воды Совсем бы казались пустыми, Но в них отразились сады. Вот капля, как шляпка гвоздя, Упала — и, сотнями игол Затоны прудов бороздя, Сверкающий ливень запрыгал — И сад зашумел от дождя. И ветер, играя листвою, Смешал молодые березки, И солнечный луч, как живой, Зажег задрожавшие блестки, А лужи налил синевой. Вон радуга… Весело жить И весело думать о небе, О солнце, о зреющем хлебе И счастьем простым дорожить: С открытой бродить головой, Глядеть, как рассыпали дети В беседке песок золотой… Иного нет счастья на свете.

1900

Листопад

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Веселой, пестрою стеной Стоит над светлою поляной. Березы желтою резьбой Блестят в лазури голубой, Как вышки, елочки темнеют, А между кленами синеют То там, то здесь в листве сквозной Просветы в небо, что оконца. Лес пахнет дубом и сосной, За лето высох он от солнца, И Осень тихою вдовой Вступает в пестрый терем свой. Сегодня на пустой поляне, Среди широкого двора, Воздушной паутины ткани Блестят, как сеть из серебра. Сегодня целый день играет В дворе последний мотылек И, точно белый лепесток, На паутине замирает, Пригретый солнечным теплом; Сегодня так светло кругом, Такое мертвое молчанье В лесу и в синей вышине, Что можно в этой тишине Расслышать листика шуршанье. Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный, Стоит над солнечной поляной, Завороженный тишиной; Заквохчет дрозд, перелитая Среди подседа, где густая Листва янтарный отблеск льет; Играя, в небе промелькнет Скворцов рассыпанная стая — И снова все кругом замрет. Последние мгновенья счастья! Уж знает Осень, что такой Глубокий и немой покой — Предвестник долгого ненастья. Глубоко, странно лес молчал И на заре, когда с заката Пурпурный блеск огня и злата Пожаром терем освещал. Потом угрюмо в нем стемнело. Луна восходит, а в лесу Ложатся тени на росу… Вот стало холодно и бело Среди полян, среди сквозной Осенней чащи помертвелой, И жутко Осени одной В пустынной тишине ночной. Теперь уж тишина другая: Прислушайся — она растет, А с нею, бледностью пугая, И месяц медленно встает. Все тени сделал он короче, Прозрачный дым навел на лес И вот уж смотрит прямо в очи С туманной высоты небес. О, мертвый сон осенней ночи! О, жуткий час ночных чудес! В сребристом и сыром тумане Светло и пусто на поляне; Лес, белым светом залитой, Своей застывшей красотой Как будто смерть себе пророчит; Сова и та молчит: сидит Да тупо из ветвей глядит, Порою дико захохочет, Сорвется с шумом с высоты, Взмахнувши мягкими крылами, И снова сядет на кусты И смотрит круглыми глазами, Водя ушастой головой По сторонам, как в изумленье; И лес стоит в оцепененье, Наполнен бледной, легкой мглой И листьев сыростью гнилой… Не жди: наутро не проглянет На небе солнце. Дождь и мгла Холодным дымом лес туманят, — Недаром эта ночь прошла! Но Осень затаит глубоко Все, что она пережила В немую ночь, и одиноко Запрется в тереме своем: Пусть бор бушует под дождем, Пусть мрачны и ненастны ночи И на поляне волчьи очи Зеленым светятся огнем! Лес, точно терем без призора, Весь потемнел и полинял, Сентябрь, кружась по чащам бора, С него местами крышу снял И вход сырой листвой усыпал; А там зазимок ночью выпал И таять стал, все умертвив… Трубят рога в полях далеких, Звенит их медный перелив, Как грустный вопль, среди широких Ненастных и туманных нив. Сквозь шум деревьев, за долиной, Теряясь в глубине лесов, Угрюмо воет рог туриный, Скликая на добычу псов, И звучный гам их голосов Разносит бури шум пустынный. Льет дождь, холодный, точно лед, Кружатся листья по полянам, И гуси длинным караваном Над лесом держат перелет. Но дни идут. И вот уж дымы Встают столбами на заре. Леса багряны, недвижимы. Земля в морозном серебре. И в горностаевом шугае, Умывши бледное лицо, Последний день в лесу встречая, Выходит Осень на крыльцо. Двор пуст н холоден. В ворота, Среди двух высохших осин, Видна ей синева долин И ширь пустынного болота. Дорога на далекий юг: Туда от зимних бурь и вьюг, От зимней стужи и метели Давно уж птицы улетели: Туда и Осень поутру Свой одинокий путь направит И навсегда в пустом бору Раскрытый терем свой оставит. Прости же, лес! Прости, прощай, День будет ласковый, хороший, И скоро мягкою порошей Засеребрится мертвый край. Как будут странны в этот белый, Пустынный и холодный день И бор, и терем опустелый, И крыши тихих деревень, И небеса, и без границы В них уходящие поля! Как будут рады соболя, И горностаи, и куницы, Резвясь и греясь на бегу В сугробах мягких на лугу! А там, как буйный пляс шамана, Ворвутся в голую тайгу Ветры на тундры, с океана, Гудя в крутящемся снегу И завывая в поле зверем. Они разрушат старый терем, Оставят колья и потом На этом остове пустом Повесят инеи сквозные, И будут в небе голубом Сиять чертоги ледяные И хрусталем и серебром. А в ночь, меж белых их разводов. Взойдут огни небесных сводов, Заблещет звездный щит Стожар — В тот час, когда среди молчанья Морозный светится пожар, Расцвет полярного сиянья.

1900

На распутье

На распутье в диком древнем поле Черный ворон на кресте сидит. Заросла бурьяном степь на воле. И в траве заржавел старый щит. На распутье люди начертали Роковую надпись: «Путь прямой Много бед готовит, и едва ли Ты по нем воротишься домой. Путь направо без коня оставит — Побредешь один и сир, и наг, — А того, кто влево путь направит, Встретит смерть в незнаемых полях…» Жутко мне! Вдали стоят могилы… В них былое дремлет вечным сном… «Отзовися, ворон чернокрылый! Укажи мне путь в краю глухом». Дремлет полдень. На тропах звериных Тлеют кости в травах. Три пути Вижу я в желтеющих равнинах… Но куда и как по ним идти? Где равнина дикая граничит? Кто, пугая чуткого коня, В тишине из синей дали кличет Человечьим голосом меня? И один я в поле, и отважно Жизнь зовет, а смерть в глаза глядит… Черный ворон сумрачно и важно, Полусонный, на кресте сидит.