Тоуб Геллер сидел за компьютером, детектив Лен Харди устроился рядом, а Арделл едва втиснулся в узкое углубление у стенки. Психолог из Джорджтауна еще не прибыл.

– Видеосъемка в Театре Мейсона, – пояснил Геллер, не отрывая глаз от экрана. На нем дергалось нечеткое изображение полутемного зала.

Геллер постучал по клавишам, изображение сделалось чуть более четким. Тогда он остановил пленку.

– Тут? – спросил Кейдж, коснувшись экрана. – Это он?

– Угу. – Геллер промотал пленку на малой скорости.

Паркер не мог разглядеть изображение – в зале было темно. По мере того как медленно сменялись кадры, слабый свет пороховых газов озарил темную фигуру.

– Вот этот кадр, пожалуй, самый четкий, – продолжил Геллер. Кадр остановился, и Геллер его увеличил, но изображение при этом стало совсем расплывчатым. – Я все пробую увеличить, чтобы разглядеть лицо. На девяносто процентов уверен, что он белый.

– Верните прежний масштаб, – попросил Паркер. – Стоп! Полюбуйтесь на это.

Он постучал ногтем по экрану. Посреди груди Копателя просматривалось скопление ярких точек.

– Обычные блики, – пробормотал Кейдж.

– Но от чего отражается свет? – упорствовал Паркер.

– Ха, по-моему, я знаю, – произнес Геллер. – Наш мальчик носит золотое распятие.

– Добавьте эту деталь к описанию стрелка, – приказала Лукас. – И сообщите, что мы подтверждаем: он белый.

Кейдж по рации передал эту информацию Джерри Бейкеру. Затем заверещал сотовый Кейджа. Он выслушал и отключил телефон.

– Звонил мой приятель из Управления гражданской авиации. Мужчина, по описанию похожий на погибшего преступника, заказал вертолет у одной компании в Клинтоне, штат Мэриленд. Назвался Гилбертом Джонсом. Заплатил наличными. Пилот должен был забрать какой-то груз в Фэрфаксе, после чего предстояло лететь еще час, но Джонс не сказал, куда именно. Сегодня, в половине одиннадцатого утра, он должен был дать пилоту точные указания, но так и не позвонил.

– Джонс сообщил ему свой адрес или номер телефона?

Кейдж передернул плечами – мол, сообщить-то он сообщил, но все оказалось липой.

Дверь фургона открылась, и молодой агент доложил:

– Агент Лукас, к вам доктор Эванс.

– Добрый вечер, – сказал доктор Джон Эванс.

В его темных волосах пробивалась седина, он носил аккуратную бородку, у него была приятная улыбка и вместо портфеля – рюкзак. Паркеру он сразу понравился.

– Мы вам очень благодарны, что сумели прийти, – обратилась к нему Лукас. – Это агенты Кейдж и Геллер, там – агент Арделл. Детектив Харди. Моя фамилия Лукас. А вот Паркер Кинкейд, эксперт по документам, в свое время служил в Бюро. Здесь он неофициально, – добавила она, – и мы будем благодарны, если вы не станете упоминать о его участии.

– Понятно, – ответил Эванс. – Что тут происходит?

Он сел, и Кейдж коротко рассказал ему о расстрелах, гибели шантажиста и убийце.

– Стало быть, вы пытаетесь вычислить, где его напарник нанесет очередной удар.

– Вот именно, – согласилась Лукас. – И здесь нам нужна помощь.

– Вам доводилось слышать о Копателе? – спросил Паркер.

– Я навел кое-какие справки. В пятидесятых годах в Калифорнии жил мужчина по прозвищу Гробокопатель. Его убили в тюрьме. В Скотсдейле орудовала банда мотоциклистов, называвших себя Гробокопателями, но она распалась в середине семидесятых. Единственное лицо, известное под таким прозвищем, был англичанин Джон Барнстол, живший в тридцатые годы. Он был аристократ – виконт или вроде того. Убил жену, детей и двух или трех фермеров. Проделал под домом сеть подземных ходов, где держал тела своих жертв. Из-за этих ходов газеты и прозвали его Копателем.

– Возможно ли, – спросила Лукас, – что шантажист или Копатель знали об этом Барнстоле?

– В настоящий момент я не берусь ответить, нужна дополнительная информация.

– С нами связался один журналист, – сказала Лукас. – Он убежден, что расстрелы людей укладываются в схему аналогичных преступлений, совершенных в Бостоне, нью-йоркском пригороде Уайт-Плейнсе и Филадельфии. Везде одно и то же – грабеж или вымогательство плюс отвлекающие внимание полиции убийства.

– В таком случае не похоже, что это как-то связано с Барнстолом, – заметил Эванс.

Лукас разочарованно покачала головой:

– Я-то надеялась, что прозвище «Копатель» что-то значит. Думала, оно может стать «ключом».

– Оно еще может им стать. Я буду только рад побыть с вами, подождать, не поступит ли новая информация. Мне еще не приходилось составлять психологический портрет трупа.

Эванс открыл рюкзак, вытащил большой металлический термос, отвинтил крышку-стакан и налил в нее черного кофе.

– Я кофеман, – сказал он с улыбкой. – Боюсь, психологу не следовало бы признаваться в таком грехе. Налить кому-нибудь?

Все отказались, и Эванс убрал термос. Затем он по сотовому сообщил жене, что задержится допоздна. Это напомнило Паркеру о Ктошах, он извлек свой сотовый и позвонил домой.

– Слушаю, – ответила миссис Кавано.

– Это я, – сказал Паркер. – Держите оборону?

– Они меня по миру пустят. Все эти деньги – из «Звездных войн», я в них путаюсь. Они нарочно меня дурачат.

– Как Робби? Все еще переживает?

Она понизила голос:

– Несколько раз куксился, но мы не дали ему унывать. Мечтает о том, чтобы вы возвратились к полуночи.